— Да, он сделал все, чтобы смягчить удар. — И, видимо, догадываясь, каким будет следующий вопрос, доктор добавил: — Ваш приятель отделался несколькими синяками.
Мара вздохнула бы облегченно, если бы не боль в груди.
— Как долго я не смогу работать? — спросила она.
— Ну, об этом еще слишком рано говорить. Я сейчас попрошу сестру Кумминс дать вам успокоительное. Если вы хотите есть, то вам можно выпить немного бульона или молока.
Мара хотела было сказать ему, что единственное, чего ей хочется, — это знать правду, но поняла, что расспрашивать Тоупа бесполезно. Она закрыла глаза и позже, с трудом проглотив две желтые таблетки, уснула вновь.
В тот день врачи разрешили впустить к Маре одного посетителя. Неудивительно, что им стал именно мистер Сэм. Он стоял возле кровати своей лучшей артистки, и морщины на его лице были еще более заметны, чем обычно. Глядя ему в глаза, Мара поняла, что ее травмы и в самом деле очень серьезны.
— Зато ты, Мара, все-таки побила рекорд Лилиан Лейцель, — сказал мистер Сэм.
Мара почувствовала нечто похожее на шок. А ведь она забыла об этом… и о Джоко тоже забыла. Ей казалось, что еще мгновение — и она умрет от горя, а потому она быстро спросила:
— Сколько раз?
— Двести сорок два.
Мара закрыла глаза. По щеке ее стекла непрошеная слеза, и мистер Сэм нагнулся, чтобы ее вытереть. Это был столь необычный для него жест, что Мара вновь открыла глаза.
— Как Викки? — спросила она.
— Прекрасно, уверяю тебя. Кланки перевезла ее в гостиницу, чтобы их оставили в покое журналисты.
Мара понимающе кивнула:
— Я не хочу, чтобы она видела меня в гипсе и всю перебинтованную. Вам сказали, что у меня сломаны рука и нога?
— Да, я знаю. Но не беспокойся ни о чем. Главное, чтобы ты скорее поправлялась.
— А Джоко… его?..
— Мы обо всем позаботились. Я связался с его семьей в Англии, и они попросили разрешения перевезти тело на родину и похоронить в фамильном склепе.
— Как странно! Совсем как Джейма. Их обоих признали родственники лишь после смерти, — горько прошептала она.
— Ты не должна ни в чем себя винить, девочка моя. Джоко был болен. Он знал, что ему недолго осталось жить. Мне кажется, он убил себя, потому что боялся боли.
— Он был болен?!
— Да, Мара. У него был рак.
— Рак? Что вы такое говорите?
— Рак позвоночника. Неизлечимая болезнь. И в последнее время он чувствовал себя все хуже и хуже.
— Но он мне ничего не говорил…
— Он был слишком горд, ты же знаешь. Я сам узнал об этом случайно. — Он вновь склонился над ней и взял за руку. — Послушай, ты пережила ужасное потрясение. Не добавляй к своим мукам еще и чувство вины. Он все равно бы это сделал, он, видно, специально купил тот пистолет. История с акциями только подтолкнула его…