И Горас тотчас же отправился на поиски индейца. Тот дрых, вдребезги пьяный, но Горас разбудил его, и они быстро договорились. Краснокожий — другого имени у него не было — будет готовить для Перкинса эликсир. Кроме того, он нарядится в национальный костюм, нацепит бусы и будет исполнять индейские песни. Об остальном он, Горас, позаботится сам, но обещает сделать индейца чертовски богатым.
Уговорить Берти ему удалось с трудом: она ни в какую не хотела покидать насиженное гнездышко. Перкинсу пришлось дать ей кучу самых разных обещаний — так, он побожился, что завяжет с азартными играми, — пока Берти наконец согласилась. Они купили два подержанных автофургона, кое-какой необходимый реквизит и отправились на свой первый заработок.
Дела пошли сразу. Не то чтобы они тотчас бешено разбогатели — нет, но им вполне удавалось кое-как сводить концы с концами и жить той жизнью, которая вполне устраивала и Гораса, и Берти.
Долгое время Горас пытался выведать у Краснокожего рецепт эликсира, но индеец оставался непреклонным. А сегодня утром Горас начал винить во всех бедах жену. Какого черта она прилипла к нему и не оставит его наконец одного?
«Сам виноват, — ответила ему Берти. — Ты совершенно не разбираешься в людях. Зачем ты нанял эту прохвостку Бонни? Помнишь, я с самого начала предупреждала тебя, кто она такая. И вот смотри, что вышло».
В глубине души он сознавал, что жена права, но от этого еще сильнее бесился. Теперь же Горас сожалел, что обозвал жену жирной коровой. Конечно, она теперь на добрые тридцать фунтов note 1 тяжелее, чем была, когда они сбежали, но на корову она все же не похожа. Коровы мирные и дружелюбные, а Берти язвительнее, чем дюжина самых ядовитых змей.
Но в любом случае нужно поскорее помириться с ней. Будет ужасно, если она перестанет с ним разговаривать или, еще хуже, откажется слушать его.
Горас уселся на лежавшее на обочине дороги бревно и достал из кармана сигару. Отрезав кончик перочинным ножом, он вытер его слюной, чиркнул спичкой по подошве ботинка и закурил.
Его запасы гавайских сигар подходили к концу, и теперь он экономил. Он сидел, размышляя, и стряхивал пепел на землю. Вдруг до его слуха донеслись звуки, напоминавшие детский плач. О Господи, откуда на грязной дороге, вдали от всякого населенного пункта, взяться младенцу?
Но всхлипывания послышались вновь, и Горас насторожился. Всю свою жизнь он предпочитал оставаться в стороне от чужих проблем, но был при этом от природы чрезвычайно любопытен. А посему он аккуратно обрезал сигару, сунул остаток в карман, поднялся и оглянулся вокруг.