Проезжать мимо того места, где они вчера расстались с Мишей, было просто физически больно. Слишком хорошо Галя помнила, как всего за минуту до ссоры была счастлива. Слезы навернулись ей на глаза. Сжав губы, она заставила себя прекратить — достаточно и того, что она прорыдала всю ночь.
Первой, кого она увидела на работе, была Света.
— Привет, Галочка, — игривым тоном сказала она.
— Доброе утро, — стараясь подавить раздражение, ответила Галя.
— Как арбатская коммуналка?
Галя застыла. Это было как удар в лицо, сразу, стоило ей переступить порог офиса. Закусив губу, она ответила:
— Оксана была права, полная лажа.
— Может быть, — все тем же сладким голосом продолжала Света, — тебе надо было отдать это дело мне?
— Дела-то там никакого и нет, — примирительно сказала Галя, — я же говорю: пустышка.
— Тебе видней, — и, недовольно хмурясь, Света удалилась.
Галя села за рабочий стол и попыталась сосредоточиться. Мысли, однако, разбегались, а точнее — вертелись вокруг одного и того же. Миша и Вика, коммуналка и Алеша, слезы вечерние и слезы ночные.
В одиннадцать случилось давно ожидаемое: позвонил Алексей Львович и официальным тоном попросил зайти к нему. Приготовившись к худшему, Галя взяла папку с документами и пошла.
«Ну, — размышляла она по дороге, — выгнать он меня не выгонит: не за что, да и работник я одна из лучших. А выгонит — так я в любую другую фирму устроюсь, хоть в „Рафаил и Адам“, хоть в „Лермонт“ — меня там в общем знают и всегда будут рады видеть. Квалификация, — успокаивающе подумала Галя, — вот то, что стоит любых денег».
На этот раз Алексей Львович восседал в своем кресле во главе стола, внимательно изучая поверх галиной головы огромную хрустальную люстру.
— Садитесь, Галина Андреевна, — сказал он.
Внезапно Галя поняла, что после общения с Мишей перестала бояться своего имени-отчества, как это было все эти годы. Она вспомнила вчерашнее, и вдруг ей стало смешно — контраст был слишком разителен: то «Галочка», то «Галина Андреевна». То, что было у Миши так вызывающе и маняще, то у Алеши выглядело глупым и самоуверенным. Достаточно было сравнить одного с другим, чтобы почувствовать, что власть — нечто большее, чем деньги и возможность карать и миловать.
Она села.
— Расскажите мне про арбатскую коммуналку, — холодно попросил Алексей Львович.
— Надо признать, Алексей Львович, — начала Галя, решившая не оставаться в долгу, — что Оксана была права. Этот Мещерский просто безответственный человек. Никто в этой коммуналке не собирается расселяться.
— Откуда вам это известно? — буркнул шеф.