— Там, где ты рядом с Шаляпиным? — спросил Николай Дмитриевич.
— И с тобой тоже! Федор справа, а ты — слева от меня. Навалившись на диванчик, наклонился над нами Горький. И еще — «красавец, пленявший многих женщин», — Леонид Андреев.
— Там же Скиталец и Чириков! — напомнила Вера Николаевна.
— Николай Дмитриевич, помнишь, как мы отправились в ателье? Сошлись мы на завтрак в ресторан «Альпийская роза». Завтракали весело и долго. Вдруг Алексей Максимович окает:
— Почему бы нам всем не увековечиться? Для истории русской словесности.
Я возразил:
— Опять сниматься! Все сниматься! Надоело, сплошная собачья свадьба.
Николай Дмитриевич добавил:
— Ты еще поссорился со Скитальцем. Он стал тебе нравоучительно, словно провинциальный учитель, выговаривать: «Почему свадьба? Да еще собачья? Я, к примеру сказать, себя собакой никак не считаю. Не знаю, конечно, как другие!»
Говорил Телешов грубовато-наигранным баском, весьма удачно подражая Скитальцу. Все весело расхохотались.
Бунин продолжал:
— Я вспылил. Отвечаю жестко Скитальцу: «А как же иначе назвать? По вашим же словам, Россия гибнет, народ якобы «пухнет с голода» (хотя пухли только пьяницы и лодыри). А что в столицах? Ежедневно праздник! То книга выйдет новая, то сборник «Знания», то премьера в Большом театре, то бенефис в Малом. Курсистки норовят пуговицу от фрака Станиславского оторвать «на вечную память» или авто Собинова губной помадой измажут-исцелуют. Ну а лихачи мчат в «Стрельну», к «Яру», к «Славянскому базару»…»
Здесь вмешался в спор Шаляпин:
— Браво, правильно! И все-таки, Ваня, айда увековечивать собачью свадьбу! Снимаемся мы часто, да надо же память потомству о себе оставить. А то пел, пел человек, а умер — и крышка ему.
Горький поддержал Федора Ивановича…
Забавно окая, Бунин весьма похоже изобразил Алексея Максимовича: «Конечно, вот писал, писал — околел».
Пошли в ателье, «увековечились». Всемирный почтовый союз отпечатал с этой действительно «исторической» фотографии открытые письма.
— Эх! — протянул сладко Бунин. — Слава — как очаровательная женщина, так и манит в свои сети. А сколько славных побывало в вашем доме: Станиславский, Немирович-Данченко, Дядя Гиляй, Короленко, Мамин-Сибиряк, Куприн…
Каждое имя Бунин произносил с особым нажимом, словно отмечая вехи российской культуры. Впрочем, так оно и было.
— Пожалуй, в половине ноября следует провести очередную «Среду», и организовывать ее будет Юлий Бунин. Пусть зайдет, мы обсудим программу, — сказал на прощание Николай Дмитриевич.
За окном стояла тревожная ночь…
5
Иван Алексеевич мало выходил из дома, боясь попасть под случайную пулю.