Вышло, что ровно два дня назад – когда он появился в кабинете, ощетиненно забрался в кресло со слизеринским гербом и спросил, знает ли мадам директор о том, что старшие курсы Дома Слизерин не посещают зелья. Минерва спросила почему, он предложил подумать, она пообещала всенепременно подумать и разобраться – после чего Снейп исчез, взвихрив мантию, и больше не показывался.
— Значит, профессор Снейп вернется к преподаванию зелий? Преподаватель–призрак у нас есть, но преподаватель–портрет…
— Это Слизерин так думает, – отозвался Смит. – Я, в свою очередь, хотел просить вас, директор Макгонагалл, организовать факультатив по зельям. Оборудовать свободное помещение в подземельях, поставить котлы, перегонный куб, шкаф с базовыми ингредиентами. Это не углубленный курс, а именно дополнительные занятия: пусть те, кому в самом деле нужны зелья, учатся правильно резать и заваривать, регулировать температуру и фильтровать. Многие навыки приходят только с практикой.
— А гордый Слизерин сможет там практиковаться, не нарушая условий бойкота.
Смит улыбнулся вдруг – криво, но не зло.
— Если захочет.
Когда Минерва вернулась в кабинет, профессора Снейпа на картине не было, и кошачье чутье подсказывало, что в ближайшее время он не появится ни там, ни вообще в Хогвартсе. Похоже, бывший директор перебрался в музей на Спиннерс–энд.
Портрет в музее обычно пустовал – в Хогвартсе профессору было интереснее, да и дел вечно невпроворот: то с Альбусом вспоминать прежнее, то очередной скандал в Слизерине разбирать. Но самый свежий скандал словно выпал из внимания профессора – два дня назад он нажаловался Минерве на бойкот и возмутительное бездействие Смита, потом, по словам Кровавого Барона, провел урок зелий у пятого курса – и исчез.
И снова, не в первый и даже не в пятый раз Минерва подумала: а что на самом деле знают портреты – кроме того, что знает разговаривающий с ними? Призраки знают все, но призраки – это ведь совсем другое дело. Они сами сделали выбор — остаться здесь. А те, кто на портретах, – ушли.
— Альбус! – позвала она, и Дамблдор тут же проснулся, сел удобнее, чуть подался вперед – что, мол, деточка, помочь?
— Вы не видели Северуса?
— Он, кажется, ушел в музей. Ты ведь знаешь, Минерва, зимой он тоскует и чаще хочет побыть один, вдалеке от людей и поближе к Годриковой Лощине.
Н–да. А в кабинете к портрету, стало быть, толпы стоят. Впрочем, сейчас как раз и стоят, вернее, бегают по замку с конспектами и вопросами.
— Чем ближе день рождения Лили, тем тяжелее… – продолжал директор, и глаза его, кажется, увлажнились.