— Что случилось, Борис?
Теперь Долохов, староста–шестикурсник, рассказывал об этом без смущения и даже с гордостью, и то, что профессор Снейп знал его родной язык, было особенно приятно. Они иногда перебрасывались парой фраз при всех. В тот раз же они говорили долго, пока не закончился квиддичный матч. Тогда Борис тихонько проскользнул в спальню, а профессор Снейп отправился в учительскую.
Через неделю деканы предложили восстановить школьную сборную по плюй–камешкам, и Борис, который играл лучше всех, понял, чья это была мысль. Он стал капитаном после Рождества, у него появились друзья и дела, но он по–прежнему часто наведывался в угол под лестницей – посоветоваться или так, поговорить. Не обо всем же можно разговаривать при всех, когда декан сидит в глубоком кресле на картине над камином, а слизеринцы собрались вокруг камина, кто на диванчике, кто на мохнатом ковре. Конечно, в такие вечера тоже можно поболтать о всяком, расспросить о войне, послушать слизеринских баек, но всегда находилось что‑то особенное, не предназначенное для чужих ушей, и угол под лестницей оставался самым удобным местом встречи. «Исповедальня» – фыркали прознавшие гриффы. Много они понимали… Профессор Снейп был нужен своему Дому… Даже после смерти.
Линда помнила, как увидела профессора Снейпа впервые – вечером, после распределения и ужина. Старшие отвели новичков в гостиную. Он появился в большой картине над камином – высокий, черный, внушительный, острым взглядом пробежался по лицам учеников. Все притихли, старшие обрадовались, подсели поближе, представили профессору новичков, чуть путано объяснили, что это декан… ну то есть, профессор Синистра декан, а профессор Снейп – бывший, но…
— Бывших деканов не бывает, во всяком случае в Слизерине, потому что Слизерин – это не стол в Большом зале и не значок на мантии, – профессор заговорил негромко, но все разом замолчали и даже, кажется, затаили дыхание. – Это Дом. Это характер. Это кодекс.
Фразы падали, словно капли веритасерума. Это не Линда придумала, это Скарлетт Забини ей шепнула на ухо.
— Это Дом, – голос профессора смягчился. – Это семья, всегда готовая помочь и защитить. Помните об этом, когда будете нуждаться в помощи. Помните об этом, если понадобится помочь кому‑то другому.
Эти фразы Линда слышала пять раз – в начале каждого учебного года, и в прошлом году ей вдруг показалось, что это смешно: старомодно именоваться Домом, при чужих говорить только на латыни или немецком, сопровождать малышей на уроки, будто кто‑то в самом деле хочет их обидеть. Но она поспешно прогнала предательские мысли: если они, старшие, не позаботятся о младших и не передадут им уважение к традиции, то этого не сделает никто. Смешно рассчитывать на профессора Синистру, она из Равенкло, хоть и исполняет функции декана Слизерина. Да в общем‑то ни на кого из преподавателей рассчитывать нельзя, потому что среди них нет ни одного выпускника Дома Слизерин, кроме профессора Снейпа, а он всего лишь портрет – как он сам напоминает с горькой улыбкой. И все же – кроме него, помощи ждать не от кого. А в помощи Линда нуждалась.