Минерва видела его тогда всего раз или два, в больнице, кажется, возле Нимфадоры. Он был на себя не похож, даже лицо изменилось, будто сквозь него проступали черты другие, пугающие, и голос, и движения… Ее царапнула беспокойная мысль, он поправится или теперь так будет всегда, а потом отступила под грузом бед и хлопот: похороны, разрушенная школа, бесконечные суды, на которых требовали вспомнить, кого и где она видела, и где был младший Малфой, и младший Крэбб, и младший Нотт. А потом она пришла к Андромеде, и Рем уже был дома, и был почти здоров, только седой и постаревший лет на пять разом, но совершенно счастливый. «Она меня узнала сегодня, Минерва, она выкарабкается». И жаль его было до слез.
Он тогда решил, что жалость лучше страха? Или еще раньше?
Анимаги не боятся оборотней, но Минерва не боялась, наверное, еще и потому, что слишком хорошо помнила мальчика, которого Альбус когда‑то поручил ее заботам.
Строго говоря, Шляпа тогда еще не сказала своего веского слова, ведь Минерва увидела его раньше первого сентября. Но кто бы еще рискнул взять на себя заботы о маленьком оборотне? Не столь уж маленьком, честно говоря, почти двенадцать лет, почти взрослая особь, как сказал Слагхорн, брезгливо поджимая губы, и Слизерин отпал сразу. Брезгливо поджатых губ не было видно за усами, но Минерва их представила очень хорошо.
А он не был взрослым, он был мальчик, задерганный и затравленный, четко уяснивший, что несчастье с ним случилось из‑за собственной безалаберности, и приученный каждую мысль и каждое движение одергивать – его это или твари, сидящей в нем?
Минерва поила его чаем с вареньем и рассказывала, и спрашивала, и снова рассказывала. О школе, о директоре, о будущей учебе и о том, что будет его деканом, если, конечно, он захочет на распределении.
Кажется, он начал шептать «Гриффиндор», еще когда шел к табурету.
Во время третьего чаепития он попросил, если можно, тоже молока, а варенья можно совсем не класть, и Минерва поздравила себя с успехом.
Потом было первое полнолуние на новом месте, и когда луна поднялась высоко, Минерва махнула в Хогсмид – проверить, как там мальчик, и не удивилась, когда на обратном пути из «Трех метел» ее встретил Альбус с тем же вопросом. Пришлось превращаться. Он выслушал ее рассказ, покивал своим мыслям и заключил со вздохом:
— Жаль все же, что никто не может составить ему компанию. Я уверен, будь кто‑то рядом, сознание не уходило бы так глубоко.
— Не могу, – призналась Минерва. – Слишком большая разница. Ему друзья нужны, а не старая кошка.