Мелья, перуанец Сальвадор де ла Пласа и венесуэлец Густаво Мачадо были делегированы на этот съезд от Антиимпериалистической лиги Америки. На съезде собрались делегаты от крестьянских общин 17 штатов страны.
Крестьянство в Мексике оставалось потенциальной силой в революционном движении, и компартия проводила в его среде большую пропагандистскую работу. Выступая перед делегатами съезда, Хулио говорил о необходимости прочного союза рабочих и крестьян в борьбе против империализма.
В истории мексиканского крестьянства этот съезд занимает особое место. В его решениях было записано требование (как программа-максимум) обобществления земли и всех средств производства. Съезд образовал Национальную крестьянскую лигу, лозунгом которой стали слова «Земля и свобода».
Съезд избрал делегатом на Брюссельский конгресс Хулио Антонио Мелью и одобрил текст приветственной телеграммы, которую затем направили правительству Советского Союза.
Через несколько дней Хулио Антонио был уполномочен представлять в Брюсселе оргкомитет Антиимпериалистической лиги Америки и ее отделения в Мексике, Панаме и Сальвадоре.
Прошло рождество, и в начале января 1927 года трясущийся и скрипящий во всех суставах поезд повез Хулио Антонио к северной границе Мексики. Там он пересел в экспресс и через два дня был в Нью-Йорке. Оставался еще пароход до Гавра. В ожидании отплытия в Европу Хулио Антонио не сидел сложа руки, он связался с местной Антиимпериалистической лигой и компартией и даже принял участие в большом городском митинге, посвященном третьей годовщине со дня смерти В. И. Ленина.
Брюссель встретил его холодной, ветреной погодой. Засунув поглубже руки в карманы легкого плаща, Хулио Антонио бродил по городу. Ему нравилось ходить по незнакомым улицам, площадям, наблюдать за чужой жизнью. Но на прогулки оставалось очень немного времени: через день начинался конгресс, почти все делегаты уже съехались, и обмен мнениями начался.
Проезжая через Париж, он встретился с Леонардо Фернандесом Санчесом и Рубеном Мартинесом Вильеной, которые ехали на конгресс как делегаты от Кубы. Радости друзей не было границ. Прошел только год, как они расстались, но им казалось, что пролетела целая вечность. Они радовались как дети, не скрывая ни от кого счастья от встречи друг с другом. Рубен, худой, бледный, с впалой грудью, пожираемый болезнью, излучал неистощимую энергию. Он оставил адвокатскую практику и бесповоротно решил больше не писать стихов. Когда его увлечение революционной работой переросло в жизненную потребность, он понял, что не может «делиться» надвое: или поэзия, или революция. Он выбрал революцию. Те, кто не понимал его, отговаривали от этого шага. Но Рубен был непреклонен.