Идёт обсуждение положения дел на ферме. И надо обсуждать – обстановка там плохая, коровы недокармливаются, а поэтому и надоев нет, начальство мучается. А главная причина – никчёмный заведующий, часто заглядывающий в рюмку, не умеющий по-настоящему организовать дело, людей.
– Верно говорят: без хозяина – товар сирота, – выступает Дина Егорова, – а у нашего начальника то Савва, то Варвара. Гнать его надо, товарищ председатель, что у нас, других людей нет? Любую женщину поставьте – будет больше порядка.
– Есть такая женщина! – басит из президиума председатель.
И тут не выдерживает жена. Тихо, как-то по-домашнему, с тревогой в голосе, спрашивает:
– Вася, кто?
Председатель смущается, рукой отмахивается от вопроса, но собрание хохочет, и Дина Егорова заливается вовсю. И только жена председателя ничего не понимает, беспокойно оглядывает хохочущий зал, точно ища поддержки.
Кто кого чесоткой заразил
Ещё долго после войны лошадь была самой заглавной силой в крестьянском быту. И, естественно, о ней, родной сивке-бурке, деревенской кормилице, и судачили мужики в деревне, и принимались решения на самом высоком партийном «уровне». Каждую весну шли проверки, как готово к севу «тягло» (так на официальном языке именовались лошади).
И вот идёт пленум райкома партии. Первый секретарь громыхает с трибуны:
– Как же не возмущаться, дорогие товарищи! Вы посмотрите, что у нас происходит. В колхозах имени Будёного и имени Ворошилова тягло чесоткой заразили и эту чесотку соседям в колхоз имени Крупской передали. Вредительство, да и только.
Вскакивает председатель сельского совета того села, где расположены колхозы имени легендарных маршалов, начинает оправдываться:
– Василий Аристархович, Василий Аристархович! Не так дело было! Это не Ворошилов с Будённым Крупскую, а Крупская Ворошилова с Будённым чесоткой заразила.
Зал, как пустая бочка, взрывается резким, похожим на треск, хохотом, и только председатель недоумённо водит глазами: чего это он ляпнул такое, что люди трясутся от смеха?
– Молчи, дурак, – сквозь зубы шепчет секретарь. Он и сам, видимо, испуган такими речами.
Но этим и закончилось. А могли бы и посадить «за инфекцию» вождей чесоткой.
Запас харчей на трое суток
О «романе» Симки Большакова с Дуськой Пекарихой уже давно говорила вся деревня. Возвращаясь с поля, Симка в глубокой балке останавливал трактор, ждал темноты, а потом крадучись подходил к окну зазнобы, тихо стучал в стекло. Дуська, хоть и упитанная, дородная, молнией бросалась к двери, впускала дружка.
Домой Симка возвращался часа через два-три, и жена Тонька начинала извечный разговор: