Дело в том, что Расмуссен добрался до файлов группы по разработке программного обеспечения, создавшей новую, сверхсовершенную программу обработки текстов под названием «Кудесник». Правда, у компьютерной твердыни «Декодайна» тоже были свои разводные мосты, рвы и крепостные валы: файлы «Кудесника» надежно защищены кодами. Но Расмуссен был докой по части защиты данных, взять любой электронный бастион для него плевое дело. Если бы «Кудесник» разрабатывался не на внутренней компьютерной системе «Декодайна», отрезанной от окружающего мира, Расмуссен пробился бы к файлам с помощью модема или телефонной связи.
Самое удивительное, что он уже пять недель работал в «Декодайне» ночным сторожем. На работу он устроился по поддельным документам. Фальшивка оказалась очень искусная — сразу не распознать. Сегодня Расмуссену удалось преодолеть последнее препятствие. Еще немного — и он выйдет из здания с пачкой флоппи-дисков, за которые конкуренты охотно выложат кругленькую сумму.
«Джамп в час ночи» закончился.
— Стоп, музыка, — скомандовал Бобби в микрофон.
Получив акустический сигнал, проигрыватель отключился, и теперь Бобби мог переговариваться по той же связи с Джулией, своей женой и компаньоном.
— Как ты там, малышка?
Джулия вела наблюдение из машины в конце автостоянки за зданием корпорации. Музыку она слушала вместе с мужем.
— Тромбон — чудо, — вздохнула она. — Да, Верной Браун на этом концерте в «Карнеги-холл» показал класс.
— А как тебе Крупа на ударных?
— Нектар для слуха. А уж возбуждает… Так бы и нырнула с тобой в постель.
— Мне не до постели. Бессонница. И потом, ты забыла, что мы сейчас частные детективы?
— Мне куда больше нравится роль любимой женщины.
— А как же хлеб насущный? На одну любовь не проживешь.
— Я тебе заплачу.
— Ишь ты! И много?
— Ну, в пересчете на хлеб насущный… полбатона.
— Да я стою целого батона!
— Вообще-то, тебе настоящая цена — батон, два рогалика и булочка из отрубей.
Бобби любил ее красивый грудной голос, перед которым не устоит ни один мужчина. В наушниках он звучал прямо как ангельское воркование. Живи она в тридцатые-сороковые годы — эпоху биг-бендов, — из нее вышла бы отличная джазовая певица. Конечно, если бы у нее еще был слух. Пританцовывает она что надо, а вот поет так, что уши вянут. Когда, слушая старые записи Маргарет Уайтинг, сестер Эндрюс, Розмари Клуни или Марион Хаттон, Джулия начинала подпевать, Бобби выскакивал из комнаты: он слишком любил музыку.
— Что там Расмуссен поделывает? — спросила Джулия.
Бобби взглянул на левый дисплей, подключенный к камерам внутреннего наблюдения в здании корпорации. Расмуссен думал, что ему удалось вывести камеры из строя, но он ошибался: за ним следили уже не одну неделю, все его махинации записывались на видеопленку.