Он поднялся, стряхнув ладонью пот со лба, поблагодарил Ольгу за ужин, пошёл нетвёрдым шагом к двери. Ольга вышла за ним проводить и закрыть дверь, и Глухов, выбравшись на крыльцо, постоял несколько секунд, вглядываясь в темноту, привыкая к тусклому свету.
– Спасибо, Андрей Фёдорович, – Ольга стояла рядом.
– Слушай, Ольга, не зови ты меня по отчеству, не надо, не обижай, – махнул рукой Андрей и вдруг сказал твёрдо, не пьяным заплетающимся языком, а бодро и уверенно: – Выходи за меня замуж, Оля!
Сказал – и сам удивился своей смелости, решительности, с какой произнёс эти слова, и словно просторнее, как в широкой необъятной степи, стало в груди. Нет, он не думал раньше об этом предложении, оно пришло неожиданно, налетело, как шквальный ветер. Тряхнуло душу, но каким-то особым чувством Андрей уловил, что оно зрело в нём все эти дни.
– Ой, что вы, Андрей Фёдорович, – пробормотала Ольга. – Да вы идите, отдыхайте.
– Ладно, – опять твёрдо сказал Андрей и повторил: – Ладно.
Он постоял, устремив взор вперёд на дорогу и пошёл, покачиваясь, сливаясь с тусклой темнотой.
* * *
Через неделю неожиданно приехал в Парамзино рябоватый, лет тридцати пяти, прораб Мрыхин. Ольга смотрела на него с интересом, когда Бабкин пригласил в контору её и несколько других женщин. Председатель сидел за столом, а Мрыхин разгуливал по кабинету важный и прямой, как сосна. Был прораб высокого роста, жилистый, энергичный, тряс патлами. Что-то было в его фигуре от горделивого лесного богатыря-лося – литой торс, могучие ноги, толстые губы, обветренные и вялые. «Тоже, наверное, как у сохатого» – с улыбкой подумала Ольга.
Прораб, дождавшись, пока все женщины усядутся, заговорил высоким бабьим голосом:
– Вот что, дорогие гражданочки, по очень важному дельцу решили мы вас побеспокоить… Нужда возникла огромная.
– Нужды у нас своей хватает! – буркнула Нюрка Лосина и мрачно посмотрела на Мрыхина.
– Про вашу нужду я знаю, дорогие бабочки, знаю, не про то разговор. Вот какая нужда у нас – в райцентре детский сад строим, а кирпича нет. А церковь ваша без дела стоит, глаза мозолит. Вот, нужно её разобрать, милые гражданочки, на кирпич расшвырять.
– Пойди попробуй расшвыряй! – скривила рот Шурка Мореева. – Да она, как литая!
– Не горюйте, милые. Ломы я для вас привёз, аккуратные такие, как карандаши.
– Ну и пиши ими сам, – вздохнула Нюрка Лосина.
Мрыхин осмотрел женщин, поморщился, заговорил недовольно:
– Торопитесь вы больно, не поймали, а уж ощипали. Да не бесплатно, бабоньки, не за дорогие трудодни дельце это вершить станете, а за хлебушек, натуральный хлебец, печёный. Полкило за тысячу…