— У деда Саввы электричество в избе есть, — снова заговорила Ксюха. — Недалеко ЛЭП, подстанция, от нее он провода протянул. А Шут уже от его дома — к нам.
— Куда «к нам»?
— А вот, смотрите куда.
На другом конце поселка был пологий холмик, на вершине его стоял дом, выглядевший чуть получше, чем остальные. Перед домом они увидели Мишку в ватных штанах, грязных сапогах и черной тужурке. Он метал раскладной ножик в доску. Оглянулся, увидел их, загоготал радостно и бросился навстречу. Небритый, с пятном сажи на щеке. Обнялся со Стасом, с Яной, отстранившись, окинул ее взглядом с ног до головы и осклабился. Широкое лицо его выражало такую искреннюю, мальчишескую радость, что Яна не нашла сил разозлиться.
— Скотина ты все-таки, — только и сказала она. — Зачем такое платье подсунул?
— А чтоб Капитану было приятнее с тобой путешествовать. Что с Пашкой нашим?
— Его убили, — сказал Стас. — Или только ранили. Еще возле схрона.
— Эх… — Впрочем, грусть Мишки, ставшего теперь Шутом, была мимолетной. — Ну ладно, за мной давайте. Жрец, эй, Жрец!
Он поспешил к дому.
Когда они подошли, навстречу из двери шагнул Артур. На нем были джинсы и свитер в ромбик, туфли, длинные светлые волосы причесаны, побритый… только шейного платка не хватает для полноты картины.
Ксюха покатила велосипеды к сараю, а Стас с Яной остановились. Артур с улыбкой коснулся ее плеча, кивнул, пожал руку Стасу. На Яну он посмотрел как-то особенно внимательно, даже пристально.
— Заходите. Устали? Сейчас поужинаем, а потом я расскажу вам, что в действительности с нами произошло.
* * *
То, что одержимых они потеряли, стало ясно на рассвете. В конце концов Освальд остановил «Тойоту» посреди сумрачного дубового леса. Егерь вышел, хлопнув дверцей, и встал спиной к машине. Глаза его недобро посверкивали, на скулах играли желваки. После всех трудов — одержимые исчезли! Из-за того, что эти двое задержались по пути в Страхолесье…
Обернувшись, он столкнулся взглядами с волчьелицым Гуннаром.
— Чего зенки вылупил? — бросился Егерь зло. — Просрали дело!
— «Зенки»? — Младший эстонец повернул голову к брату.
— Глаза, — пояснил Освальд, доставая из чехла на ремне трубку мобильного телефона. — Грубое слово.
— Почему грубишь? — без выражения спросил Гуннар у Егеря.
Сплюнув, тот сказал:
— Теперь неизвестно куда идти. Все, я звоню нашему человеку в КАСе.
Егерь потянул трубку из кармана, и вдруг Гуннар переместился к нему — очень быстро, сгорбившись, на полусогнутых. Вытянув руку, крепкими волосатыми пальцами цепко впился в запястье.
— Подожди.
— Отвали на хрен! — Егерь кулаком пихнул его в плечо.