– Кавалер! – поддел его Берт.
– Она – дама, – ответил Зеллер без всякого смущения. – Не мог я поступить иначе. С ней поедешь, или уступить тебе место в другом авто?
– Поеду в любом, только бы в нем не было тебя!
Зеллер громко хмыкнул, хлопнул Берта по плечу и направился к другой машине.
– Смотри не пострадай, – бросил он на ходу. – Она – острая штучка! На лице у нее четко написано, что каждый, кто сделает неверное движение, пострадает.
Берт уселся рядом с Марией и разрешил водителю двигаться. Маша по-прежнему молчала, с любопытством рассматривая пейзаж за окном. Она восхищалась ухоженностью окружающей местности: все вокруг дышало респектабельностью и зажиточностью, было пропитано неким неуловимым запахом свободы. Машина проехала через несколько благоустроенных кварталов, миновала виноградники, и Маша оглянулась, возбужденная красивым зрелищем.
– Никогда не видела, как растет виноград, – пояснила она, видя, что Берт насторожился из-за ее резких движений. – Вот черт! Я в своей жизни столько не видела.
Лицо девушки приобрело крайне растерянное, печальное выражение. Поддавшись какому-то необъяснимому порыву, Берт чуть было не взял Машу за руку, но вовремя опомнился. Этот жест показался бы им обоим неуместным, но больше всего – самому Берту. Он не ожидал от себя подобной реакции. Он отвернулся, предпочитая не видеть глаза девушки, в которых читалась грусть и вместе с тем – восторг.
Маша действительно восторгалась природой Хессена[7] и думала, как повезло Максиму: он живет в таких прекрасных местах. Машина въехала в пригороды Франкфурта. Впрочем, Маша об этом не догадывалась. Она рассматривала особняки и окружавшие их сады, с восторгом уставилась на кованые ворота. Машина остановилась. Тяжелые створки ворот медленно разъехались в стороны, пропуская визитеров. С бьющимся сердцем Маша наблюдала, как машины приближаются к высокому белому дому, часть стены которого была обвита какими-то незнакомыми оранжево-желтыми растениями. Резные листья ярко горели в солнечных лучах, составляя поразительный контраст с белоснежной стеной.
Красноносый толстяк вновь открыл перед Машей дверцу машины и протянул ей руку. Она ухватилась за нее, словно умоляла о помощи, мягко улыбнулась мужчине и склонила голову – в знак благодарности за оказанное ей внимание.
Берт взял девушку под локоть, что показалось ей весьма грубым жестом, и повел ее к дому. Маша остановилась и вырвала руку.
– Я вполне самостоятельна, – сказала она ровным голосом, в котором не чувствовалось ни капли волнения. – Не стоит держать меня, как пса на привязи.