На Кипре Юле становилось все хуже — тоска, одиночество, жара и вечно шумящее море сводили ее с ума. А год назад она сбежала отсюда в Соединенное Королевство с юным шотландцем, который, судя по всему, даже не подозревал о ее прошлой жизни и о том, что у нее есть дочь. Елена Владимировна ни в чем свою Юлю не винила. Не упрекала. Так уж вышло. Только вот Ксюшеньку очень баловала и жалела — при живых-то родителях ребенок рос без матери, без отца.
Елизавета Андреевна слушала, опустив голову. Елена Владимировна вскользь упоминала и о жизни других русских женщин в ссылке, на Кипре. Не называя имен, рассказала историю о том, как избавившийся от законной супруги муж не пожелал заодно потерять и прекрасное место для отдыха на Кипре. Он просил свою бывшую благоверную переселяться на лето в ее московскую квартиру. А ключи от дома передавать в аэропорту его новой пассии — таким образом происходила смена почетного караула. Одна прилетала, другая, сдав ключи, отбывала в Москву. Зачем обеим женщинам было терпеть эту унизительную процедуру, Елена Владимировна объяснить не решилась. Понятно было одно — на то были свои причины.
Ссылка делала женщину невероятно уязвимой. Кипр славился своей дороговизной, и прожить здесь без солидного содержания со стороны бывших мужей было невозможно. Поэтому женщина, получив отставку, все еще пребывала в зависимом положении. И вынуждена была, мягко говоря, прислушиваться к мнению предавшего ее мужа. Дети становились здесь единственной отдушиной, единственным занятием, единственным стимулом жить. Случалось так, что на Кипре оказывались и те, у кого не было детей. Или те, у кого дети давно уже выросли и разъехались по своим Оксфордам-Кембриджам-Гарвардам. Им приходилось неизмеримо хуже. Тотальное безделье, непроходимая тоска, отвращение к жизни приводили к самому банальному алкоголизму. Дамы спивались одна за другой.
Когда за окнами стемнело, в дом вбежали Ксюша с Сашей и заявили с порога, что они хотят есть, хотят сказку на ночь и будут вместе спать. Все пункты, кроме последнего, были незамедлительно удовлетворены. А потом Елена Владимировна ласково уговорила засыпающую на ходу Ксюшу пойти в кроватку домой. Саша заснула у мамы на коленях. Пришлось Елизавете Андреевне относить свое подросшее и уже очень тяжелое сокровище в детскую на второй этаж. Если раньше Сашка засыпала не в своей комнате, Дима всегда уносил дочку сам.
После ухода Елены Владимировны Лиза долго лежала в просторной кровати с открытыми глазами. Пересказанные ей чужие беды каким-то образом притупили собственную боль. Она никогда не считала, что, если вокруг кому-то тоже плохо, ей должно от этого сделаться легче. Нет. Просто собственное горе перестало казаться острым, исключительным, невероятным. Оказывается, не лучше и не хуже, чем у других. В ту ночь уснуть не удалось. Лиза ощущала себя униженной, выброшенной, никчемной. Но она приняла решение — не впадать раньше времени в панику и дождаться Диминого приезда, чтобы однозначно заявить ему, что здесь она не останется ни на каких условиях. По телефону все эти излияния были бы попросту бесполезны — он отключится, и все.