Постепенно Сашины школьные заботы захватывали и Лизу. Поначалу в школе было очень трудно — все предметы преподавались на английском языке, дети тоже старались говорить исключительно на английском. Причем — кто во что горазд. Разнообразные акценты и пробелы в знании грамматики так уродовали детскую речь, что сами учителя-англичане не могли порой понять ни слова и только болезненно морщились. Дети тоже чувствовали себя неуютно и понимали друг друга больше благодаря мимике и жестам, чем словам. Необходимость облегчить жизнь своему ребенку возвращала Лизу к действительности. Она упорно, каждый день занималась с Сашей. Сама она английский язык знала в совершенстве и даже дома старалась теперь разговаривать с Сашей преимущественно по-английски. По многу раз повторяла непонятные дочери слова, указывала на соответствующие предметы в доме или просто переводила. А через минуту просила Сашу все это еще раз произнести.
Поневоле Лиза поближе сошлась со своими соседками — они то и дело заглядывали к ней, делая вид, что им что-то понадобилось, — и теперь уже она знала не только истории всех обитателей близлежащих домов, но и вообще всех мало-мальски известных русских семей, купивших в тот или иной период жизни дом на Кипре. С удивлением Лиза обнаружила, что и здесь бывают нормальные истории и прочные полноценные семьи.
Это обстоятельство подействовало утешительно — Кипр перестал казаться ей тюрьмой, прибежищем отринутых и обителью печали. Даже море вернуло себе благодаря этому обстоятельству часть своего притягательного величия. И Лиза снова стала гулять вдоль берега по вечерам.
В гости, попить чайку к новым приятельницам она ходила теперь часто, приглашала — тоже. А вот от «праздничных» вечеринок, которые устраивались под конец сезона в несметном количестве, старательно увиливала. Однажды ей посчастливилось побывать на одном из таких мероприятий. Хозяева дома в ближайшие дни должны были уехать в Москву и решили собрать теплую, не за один сезон сплотившуюся компанию. Люди они были тактичные, приятные, и Лиза согласилась прийти. Сначала все было мирно и душевно: все с удовольствием расселись у костра, мужчины сами жарили шашлык, но мужчин было катастрофически мало, и по голодным взглядам, которые дамы на них бросали, становилось очевидно, что добром это дело не кончится. Пили много. Есть почти ничего не ели. Живущие на Кипре круглый год дамы, «ссыльные», изо всех сил пытались воспользоваться последним за лето шансом и хотя бы на одну ночь обеспечить себе нормальное «женское счастье». Потому что потом уже и этого не будет. А иметь дело с дурными киприотами, чокнутыми англичанами или немногочисленными русскими мальчишками, приезжающими подзаработать, было ниже их человеческого достоинства. Точнее, не так — эти за мужчин не считались. В результате на каждого нормального свободного мужика, забредшего, на свою беду, на вечеринку, претендовали по три-четыре совершенно свободные дамы. И это не все. Те, что были поскромнее, тоже были не прочь, но стеснялись действовать открыто. Поэтому с завистью наблюдали за действом каждая из своего угла. Праздник в результате закончился скандалом. И ладно бы, если дамы кого-то между собой не поделили. Нет. Просто один из участников отказался от всех сделанных ему нескромных предложений и попытался ретироваться. Девушки бы поняли, если бы он выбрал одну из них и с ней ушел. Нормально. Просто остальным сегодня не повезло. Но он попытался смыться втихаря. Один. Пьяные леди громогласно обвинили его в нетрадиционной ориентации, назвали импотентом и вообще вели себя неординарно. Хозяевам дома еле удалось ликвидировать нарастающий конфликт и отправить всех по домам. Лиза подобных вещей не любила. Она зареклась впредь пить в компании русских киприотов. К тому же, после огромного количества историй о поддавшихся алкогольной зависимости брошенных женах, спиртного опасалась. Все-таки дочь еще на ноги поднимать.