Но он не успел долететь до дна каменного мешка, чьи-то сильные руки подхватили его… он потерял сознание.
Когда он пришел в себя, то оказался в низком, узком и длинном помещении. Те руки, что спасли его от падения, все еще держали его за плечи.
Сбоку у стены стоял ряд пустых топчанов и, видимо, он сам лежал на таком же.
Руки отпустили его, и он услышал торопливые, удаляющиеся шаги. Яркий свет керосиновой лампы, что держали у его лица, исчез и больше не слепил его, только матовое пылание углей в широком глиняном горшке освещало комнату. «Вот почему здесь так тепло» — понял он.
Человек вернулся назад, а с ним и яркий свет лампы. Он был юн, невысок, но крепкого телосложения. Он принес Уросу чай и, ничего не спрашивая, сперва напоил его. Потом он заговорил, и голос его был дружелюбен.
— Твоя нога ужасно выглядит. Так ты не сможешь спать.
— Где я? — спросил Урос.
— В доме Аллаха и паломников, — ответил юноша.
— Где мой конь?
— Позже я позабочусь о нем. И верь, что Кутаби говорит, то он и делает.
— Конь сначала.
— Ну, что ж, это справедливо. Ты обязан ему больше, чем самому себе, — ответил Кутаби смеясь.
Свет керосиновой лампы снова растворился в темноте. Окружающая тьма нравилась Уросу. Он чувствовал странную, тяжелую, но в то же время, приятную сонливость. Мак Гуарди Гуеджи все еще не потерял своего действия.
Кутаби пришел опять. Он принес чистые полотенца, а возле топчана поставил большой кувшин горячей воды. Затем он обмыл ногу Уроса, вправил перелом и перевязал рану, так туго, как только смог. Урос терпел эту болезненную процедуру стиснув зубы: ни вскрика, ни дрожи. Ему было бесконечно стыдно, что он вынужден принимать подобные услуги от незнакомца. Лекарь, Мокки или Серех, — хорошо, это было их работой, их обязанностью. Но чтобы он вот так, перед чужим показал свои гниющие, отвратительные раны…
Кутаби поднял лампу и осветил его лицо:
— Ты не потерял сознание от боли. И даже не двигался. Да наградит тебя Аллах за твое мужество.
— Я просто привык к этому вонючему мясу, — ответил Урос презрительно. — Но вот ты?
Кутаби засмеялся:
— О, твоя нога благоухает, словно тысячи роз, по сравнению с ранами прокаженных, о которых я забочусь.
Это страшное слово обеспокоило Уроса на мгновение. Он хотел было спросить, как Кутаби может быть с ними связан, но не сделал этого. Усталость была сильна. Боли ослабли. Лишь свет лампы был слишком ярок.
— Убери лампу прочь, — пробормотал он и тут же заснул.
— Убери отсюда эту проклятую лампу — повторил Урос недовольно.
Было светло и жарко. Он нехотя открыл глаза: солнечный свет заполнил всю узкую комнату и пробился дальше, в круглое помещение, лишенное окон. Урос встряхнул свою память: мечеть, Кутаби… Значит, он проспал более двенадцати часов.