— Хасрат-и-Али, — повторил Урос тихо и как-то задумчиво.
Мокки рассеяно вслушивался в их разговор. Время от времени он оборачивался: там, позади, между скалами, в небо поднимался тонкий дымок. Там стояла палатка. Там была Серех.
— Скажи нам, Кутаби, — заговорил он наконец, — есть ли возле озер какой-нибудь поселок?
— Только один единственный, — ответил юный сторож, и указал рукой вдаль. — Вон там, совсем высоко. Когда озера замерзают, жители приходят сюда по льду. Моя мать тоже живет там, и когда-нибудь я возьму себе из этого кишлака жену. Если, конечно, Аллах даст мне достаточно денег, чтобы заплатить за невесту.
— Кто служит ему так преданно, как ты, того он наградит непременно, — ободрил его Урос.
— Да услышит твои слова Аллах, — вздохнул Кутаби.
Солнце грело нещадно и по лицу Уроса, страдающего от лихорадки, покатились бусинки пота..
— Да. Пусть он меня услышит… — прошептал он.
От легкого ветра по воде пошла рябь. Аромат, который он принес с собой, был так свеж, неуловим и прян, что казалось, запахи всех мыслимых и немыслимых трав, цветов и деревьев, смешались в нем.
— Что это? Откуда? — поразился Урос.
— Это от корней растений, что растут в воде, — ответил Кутаби. — Все пять озер благоухают ими.
— Ну, что ж, — решился Урос, — посмотрим, принесет ли это мне пользу.
Кутаби опустился перед Уросом на колени, обхватил его руками, словно ребенка и опустил в воду его больную ногу.
— Да пребудет с тобой пророк, — сказал он.
В ту же секунду раздался такой дикий крик, что Мокки подскочил на месте, только Кутаби не был ничуть удивлен, так хорошо он знал причину.
— Что с тобой? Что такое? — закричал Мокки с круглыми от ужаса глазами.
— Ничего… ничего… — прохрипел Урос в ответ.
— Холод, — пояснил Кутаби. — Попробуй сам.
Мокки опустил палец в воду и тут же отдернул его.
— Эти озера никогда не согреваются, — закончил Кутаби.
Урос прошептал, скрипя зубами:
— Как… как долго?
— Пока сможешь терпеть.
Вдох, выдох. Еще один вдох. Уросу казалось, что он весь превратился в сплошной кусок льда.
— Хватит, — выдавил он наконец.
Чуть согревшись под солнечными лучами, но все еще дрожа, он спросил Кутаби:
— А прокаженные долго остаются в воде?
— Это совсем другое дело, — ответил юноша. — У них отмирает кожа и отпадает сама по себе. Они вообще ничего не чувствуют.
Урос колебался некоторое время, но потом все-таки решился и спросил вновь:
— Скажи… они… тебе очень противны?
Кутаби задумался на минуту. Он хотел дать Уросу честный и ясный ответ.
— Нет. Правда, нет. Они так несчастны… Несчастнее всех моих несчастий вместе взятых.