— Мой саис следует за мной… и еще служанка. Я не хочу их видеть, — тихо сказал ему Урос. — Они… верно, очень устали…
— Будь спокоен. О них позаботятся так же, как и о твоей лошади, — ответил глава пастухов. — Мой младший сын Кадир пока послужит у тебя как бача.
— Кого же я должен благодарить за его доброту? — спросил Урос.
— Меня зовут Месрор, и я слежу за одним из табунов Бехрам Хана, — ответил старик.
Он снял с коня седло и вышел, чтобы вернуться с большой керосиновой лампой. Он немедленно почувствовал запах гниющей заживо человеческой плоти, который быстро распространился в палатке, но ничего не сказал, а только уменьшил в лампе огонь и, пожелав Уросу спокойной ночи, вышел. За ним появился его сын, неся чай, хлеб и рис. Урос пил жадно, но от еды отказался.
Мальчик не спускал с Уроса любопытных глаз. Но и он так же, как и его отец, был молчалив и сдержан. Когда Урос напился, Кадир уселся на землю возле лампы, не говоря ни слова.
— Ты видел моих слуг? — наконец прервал молчание Урос.
— Да, — ответил Кадир и улыбнулся, — и твоего мула тоже. Большой и сильный. Но знаешь, — продолжал он, оживившись, — вот твой конь, это что-то! Как бы мне хотелось, чтобы у меня был такой! Даже под коркой грязи видно с первого взгляда, что это за конь!
Тут он осекся и замолчал. Он обещал отцу не разговаривать с больным. Но тот спросил его снова:
— Что они говорили?
— Что они падают от усталости и голода. Сейчас они, должно быть, спят в большой палатке.
— Ну, хорошо тогда… — пробормотал Урос.
Его голова отяжелела, тело словно налилось свинцом, тягучая усталость тянула его куда-то вниз, ему мучительно захотелось спать, но что-то подсказывало ему, что не здоровый и освежающий сон подкарауливает его, а опасное забытье на грани жизни и смерти.
«Это яд моей раны, — понял Урос. — Мне нельзя засыпать… нельзя…»
Но веки сами опускались на глаза… мысли потекли все медленнее и ленивей, и очень скоро все ему стало почти безразлично: жизнь… смерть… поражения… победы…
Урос открыл глаза еще раз.
— Кадир, — хриплым шепотом позвал он мальчика. — Поверни фитиль… Пусть горит сильнее. Поставь лампу прямо перед моими глазами и позови сюда твоего отца.
Месрор пришел немедленно. Урос видел его расплывчато, глаза слезились, он не отрывал взгляда от яркого огонька под стеклянным колпаком.
— Что я могу для тебя сделать? — спросил глава пастухов.
— Осмотри мою ногу, — прошептал Урос.
— Я ее уже видел.
— И что ты скажешь?
Месрор бросил еще один взгляд на черную, гниющую рану и острия костей торчащие из нее, и ответил:
— Если ты хочешь жить, если ты хочешь увидеть рассвет, то ты должен расстаться со своей ногой еще сегодня.