В ее середине росло несколько густых и крепких деревьев, и там же находился небольшой пруд, а рядом была каменная скамья. Возле этой скамьи, привязанный веревкой, стоял конь. Это был жеребец темно-рыжей масти, с длинной развевающейся гривой, крупной и сильной грудью, с изящными, но крепкими ногами, такой непокорный, такой легкий и одновременно величественный, что самые дорогие и лучшие лошади Осман бея никогда не смогли бы сравняться с ним в красоте и силе даже в половину.
Турсен подошел к большой палатке, которая стояла у другой стороны пруда окруженная зарослями. Какой-то человек появился на ее пороге, низко поклонился и сказал:
— Добро пожаловать, господин!
— Привет тебе, Мокки, — ответил Турсен.
Человек распрямился. Он был еще очень юн, но такого высокого роста, что большой тюрбан Турсена доставал ему лишь до подбородка. У него было плоское лицо, широкие скулы и большой рот. Полы его бедного, слишком короткого чапана открывали его мускулистые ноги, а рукава еле-еле достигали запястий. Искренние и невинные глаза Мокки встретились с глазами Рахима. И Мокки дружелюбно улыбнулся маленькому слуге.
Турсен обошел пруд и остановился возле рыжего жеребца. Мокки и Рахим пытались последовать за ним, но он запретил им это и, положив обе руки на рукоять своей палки, застыл возле коня, словно живая статуя.
Конь чувствовал его взгляд, и хотя он стоял на солнце, по его телу прошла дрожь, мускулы заиграли, он встал на дыбы и его глаза полыхнули огнем.
Наконец Турсен сказал:
— Думаю, конь в хорошей форме.
В два прыжка Мокки очутился рядом с ним.
— В хорошей форме! — воскликнул юный конюх. — Господин, этого коня невозможно описать словами! Он просто летит над землей! Десять коней один за другим можно загнать, но этот конь будет мчаться все дальше! Прикажи ему все что хочешь, и он тебя поймет… этот конь… он просто… просто…
Мокки не находил больше слов. Поэтому он начал смеяться и все его лицо засияло.
В его смехе была такая жизнерадостность и доброта, что даже сам Турсен, чье лицо всегда оставалось замкнутым, чуть-чуть улыбнулся.
— Ты хороший саис>12, Мокки, — сказал он почти мягко.
Но затем продолжал очень строгим тоном:
— Кто ездил на коне последний раз?
— Вчера вечером твой сын… а сегодня утром я, — сказал Мокки.
— И как? — спросил Турсен
— Мечта! — Мокки прикрыл глаза, словно все еще чувствовал ветер той дикой скачки.
Турсен взглянул на его изменившееся лицо, его крепкие руки и массивные, квадратные, колени и сказал:
— Из тебя бы мог получиться хороший чавандоз.
Мокки рассмеялся снова:
— Ну, конечно, с таким-то конем! Это же что-то невероятное!