— Завтра пусть убирается отсюда на все четыре стороны, — произнес Урос, не глядя на саиса. — Никто ей ничего не сделает.
Когда Урос и Турсен опять остались одни, Турсен кликнул Рахима и приказал:
— Мою плетку!
Когда бача принес ее, Турсен обратился к сыну:
— Заложи ее за мой пояс, Урос. Ибо ты вернулся сюда, чтобы я получил ее назад.
Урос проснулся ранним утром. Он хорошо выспался и чувствовал себя сильным и отдохнувшим. Вечером, старый управляющий привел его в эту юрту, в которой ночевал еще прадед Осман бея в те времена, когда имение еще не было до конца достроено. Теперь ее использовали в тех случаях, если во время больших праздников кому-либо из гостей не хватало места в большом доме.
«В этой юрте ты будешь лучше всего защищен от ветра, — сказал Уросу старик. — Я приказал постелить под матрасы три новых ковра. Слуга и оседланный конь будут ждать твоих приказаний у двери».
Урос был тогда слишком уставшим, чтобы как-то ответить на его слова, но сейчас, выспавшись, он окинул взглядом свое новое жилище и сразу же заметил два костыля, что стояли возле его постели. Не понимая он смотрел на них несколько секунд, потом схватил их, оперся и вышел наружу.
Один из конюхов сидел перед юртой, прислонившись спиной к дувалу из сухой, потрескавшейся глины, и напевал про себя какую-то песню.
— Что это за костыли? — крикнул ему Урос.
— Ты спал так крепко, что и не заметил, как я тебе их принес. По приказу великого Турсена.
— Где он? — спросил Урос.
— В конюшнях, — ответил слуга и, показав кивком головы на кустарник позади юрты, добавил: — Там стоит оседланная лошадь для тебя. Привести ее?
— Нет.
— Может быть, ты хочешь чаю? Самовар кипит возле ручья.
— Нет!
Урос резко развернулся, вошел обратно в юрту, швырнул костыли в сторону, и бросился на постель вниз лицом.
«Вот… первый подарок моего отца» — с горечью подумал он и представил себе Турсена, который величественно шагает сейчас от конюшни к конюшне, высоко неся свой тюрбан. А он сам? Что ему делать здесь теперь? Ему, который жил только от одного бузкаши до другого, а в «мертвый сезон» проигрывал все деньги на боях животных, высокомерно расхаживая по базарам и караван-сараям?
«Значит здесь и кончается мой путь, — пронеслось в голове у Уроса. — Другую ногу, да, мою здоровую ногу я отдал бы только за то, чтобы эта адская дорога через горы никогда не кончалось, чтобы она тянулась вечно… Потому что там я действительно жил! Я жил! От опасности к опасности, от одного приключения до другого…»
В юрту кто-то вошел. Женщина. Она подошла к его постели, и он узнал ее: Серех. Первой реакцией Уроса было набросить одеяло на свои ноги, а потом грубо спросить ее: