Низко опустив голову, тот приблизился к постели.
— Прочь одеяла, — приказал Турсен. — А теперь, бача, растирай так сильно, как только можешь, мои колени, руки и плечи!
Рахим повиновался.
— А теперь, — сказал ему Турсен, — положи подушку мне под спину и попытайся меня поднять.
Изо всех сил бача начал тянуть его за руки и Турсен почувствовал, что стальные клещи на его шее и спине разжимаются мало-помалу. Он с облегчением вздохнул. Теперь он сидел на краю постели, свесив ноги на пол — это ему удалось. Но самое сложное лишь предстояло.
— Мою одежду! — приказал он, почти не разжимая губ.
Рахим принес штаны, висевшие на большом гвозде возле двери. Турсен молча позволил натянуть их на себя, что Рахим и сделал. А что еще оставалось старому Турсену? Затем чапан. В тот момент как Рахим запахнул его у старика на груди, Турсен исподтишка бросил взгляд на лицо мальчика и едва узнал его.
Рахим светился от гордости, благодарности и, казалось, был совершенно счастлив.
«Странно, теперь, когда он знает, как сильно я нуждаюсь в его помощи, он уважает меня еще больше…»
Умиротворение заполнило душу Турсена при этой мысли. Рядом с ним был человек, который заботился о нем так, что самому Турсену не приходилось стыдиться своих слабостей.
Как же именно сказал мудрейший из всех людей в тот последний вечер:
«Если человек не хочет задохнуться в своей собственной шкуре, то он должен чувствовать время от времени, что один человек нуждается в помощи и заботе другого.»
Теплые солнечные лучи проникли в комнату и упали Турсену на лицо. Тот моментально отвернулся.
«Как старая лошадь…» — усмехнулся он, но не почувствовал при этом ни боли, ни стыда.
Но когда мальчик принес белую материю, которая должна была стать тюрбаном, что-то в Турсене воспротивилось этим новым умиротворяющим чувствам, и он проворчал:
— Дай сюда!
Своими непослушными, больными пальцами, он начал обматывать широкую ткань вокруг головы, как делал это каждое утро. В тот момент, когда он, стиснув от боли зубы, аккуратно укладывал очередную складку своего высокого тюрбана, тихий голос Гуарди Гуеджи вновь произнес лишь для него одного:
«Состарься, как можно скорее, о Турсен… Состарься скорее…»
И Турсен так же тихо ответил ему: «О Предшественник мира, я стараюсь. Правда, стараюсь. Но, знаешь ли, Аллах свидетель, это оказывается очень тяжело и совсем не весело…»
Он опустил руки, словно они больше не подчинялись ему. Рахим хотел было ему помочь, но Турсен отрицательно покачал головой:
— То что начато, надо доводить до конца, — и дополнил спокойным, теплым тоном. — Наблюдай внимательно, как я это делаю, Рахим. Как знать, может быть, завтра это придется делать уже тебе…