Айгиз моргнула и зашептала вновь:
— Подожди… — и затем. — Мне уже лучше…
Турсен ждал, положив руки на рукоять плетки.
— Вот… вот… — бормотала Айгиз. Она немного пришла в себя и открыла слезящиеся от напряжения глаза.
— Расскажи мне о Уросе, моем сыне, — попросила старая женщина.
— С какой это стати? — заворчал Турсен.
Его тон испугал Айгиз. И задрожавшим голосом она стала его умолять:
— Прости меня, Турсен, пожалуйста, не злись. Конечно, это твой сын, только твой, и принадлежит лишь тебе, я знаю.
Турсен ничего не понял. Но потом смутно вспомнил, что когда-то давно, в жизни, которая сейчас казалась ему совершенно чужой, он ударил одну красивую молодую женщину, потому что она своими поцелуями, песенками и сказками, пыталась избаловать одного маленького мальчика, который гордый и радостный вернулся со своей первой скачки.
Турсен поджал губы. Она все еще надеется до конца остаться его женой и устроить скандал, оспаривая у него сына? Теперь Урос принадлежит лишь демонам гордости и славы, которые завладели им.
Айгиз собралась духом и продолжила:
— Я только надеюсь, что ты можешь мне сказать, слышал ли ты что-нибудь из Кабула… ты знаешь, кто там победил?
— Я этого не знаю, — ответил Турсен таким ледяным тоном, что Айгиз испугалась снова.
— Прости меня, — зашептала она, — прости меня. Да, да, конечно… бузкаши это мужское дело…
— Замолчи! — закричал Турсен.
Вопрос, который так боязливо задала ему Айгиз, давно уже звучал в его голове и повторялся стократным эхом. Всю эту неделю он слышал его везде: в конюшнях, в чайханах, в саду Осман бея, и с каждым днем он звучал все громче и нетерпеливее.
Турсену хотелось, чтобы этот голос, наконец, замолчал. Теперь он понял, что в действительности заставило его прийти сюда. Это была не просьба Гуарди Гуеджи.
Это было желание, хоть на время, избавиться от бесконечного ожидания, вопросов, подсчета часов и минут которые понадобятся для того, чтобы имя победителя достигло сперва Майманы, потом Дуалад Абаза, а потом и Осман бея.
— Ты меня простил? — спросила Айгиз.
— За что? — не понял Турсен.
Сейчас у него было одно желание — уйти отсюда как можно быстрее, и не терпеть больше этот запах, это тело и это лицо.
Турсен встал и сказал:
— Я должен идти.
— Ты идешь ужинать? Ты проголодался? — спросила Айгиз.
— Да, очень, — ответил Турсен.
Чтобы поскорее покинуть этот дом, он готов был ухватиться за любую отговорку.
Айгиз повернула к нему свое лицо, и Турсен увидел, что его черты преображаются под влиянием какого-то непонятного ему чувства.
«Она меня так просто не отпустит. Сейчас начнет рыдать» — понял Турсен.