Площадка тянулась с запада на восток, и устроить равные условия для обоих противников сочли невозможным. Бросили жребий, и Новицкому выпало стоять лицом к солнцу.
— Не смотрите на свет, — озабоченно прошептал ему Тенин. — Потом будет трудно поймать фигуру противника. Лучше сощурьтесь и глядите на землю.
Меркурьев отмерил расстояние между барьерами, которые изображали шинели. Бранский, не глядя, взял пистолет. Новицкий забрал оставшийся.
Сталь, согретая ладонями секундантов, не холодила пальцы, но по плечам пробегал колючий озноб, хотя Сергей не мог решить что же тому причина: утренняя свежесть или страх перед будущим.
Он перешагнул свернутую шинель, согнул руку, поднял ствол чуть выше плеча и стал лицом к крепости, слыша, как за спиной о чем-то переговариваются секунданты.
— Господа! — взволнованно крикнул Тенин. — Я считаю медленно до пяти. Как только выкрикну «пять», поворачиваетесь и стреляете сразу, без промедления!
Как суетится этот егерский капитан, неприязненно подумал Сергей. Или он рассчитывает, что его подопечный легче и потому может оказаться быстрее?..
Странная мысль вдруг завладела его сознанием: ничего в этом мире не бывает случайного. Эти горы, эта река, этот храм, словно естественным образом выросший из чудовищных скал, обрывающихся к бурлящей воде. Все в этом мире рассчитано и обусловлено. Даже их случайная вроде бы ссора с Бранским уже заранее была записана на листах неведомой книги. Так же и результат этой дуэли известен, а потому…
— Два!.. Три!.. — отчеканивал Тенин…
Какое-то еще важное соображение мелькнуло в самом уголке мозга, но он уже не успевал его ухватить…
— Четыре!.. Пять!!!
Новицкий крутанулся на пятках и успел увидеть пятно, очевидно бывшее Бранским. Но едва выпрямил руку, как страшный удар обрушился на него, отбросил назад, во тьму, вдруг хлынувшую со всех сторон…
IV
Валериан въехал во двор, спешился, привязал жеребца к забору. Босоногие, голозадые дети копошились возле овальной лужи, пихали друг друга в грязную воду и громко кричали друг другу слова веселые, но не обидные.
Объемная женщина, скрестив на груди руки, сидела на открытой галерее первого этажа. На вопрос, где жилец, молча подняла глаза к потолку и снова перевела взгляд на русского генерала.
Отсчитывая шпорами деревянные ступени, Мадатов легко взбежал по винтовой лестнице, крутившейся возле столба, вынесенного метра на полтора-два от наружной стены. Ступил на галерею, окаймлявшую дом, и прошел до первой двери в комнаты.
— Вы не имели права так рисковать собою. Вы забыли, что уже не принадлежите только себе… — услышал он, едва переступив невысокий порожек.