— Довольно, я понял, — оборвал Мадатов гонца. — Передай своему господину, я согласен на встречу. Пусть приезжает в Дербент, мы встретим его учтиво и окажем подобающие почести.
Гонец, высокий, не первой молодости воин в косматой папахе, еще более распрямился:
— Да простит меня высокочтимый генерал князь Мадатов. Но мой господин, уцмий Адиль-Гирей, давно дал клятву своему старшему брату Али-хану. Он клялся на Коране именами пророков, что никогда не посетит город, которым управляют неверные.
— И что же предлагает мне твой господин?
— Недалеко отсюда, не далее двух часов для хорошего коня, стоит селение Иран-Хараб. Это место равно удалено как от Башлы, так и от Дербента.
Когда гонец покинул палатку, первым заговорил Романов:
— Нам придется поднимать людей затемно.
— Зачем? — удивился Валериан.
— Два часа рысью, значит, три с половиной для пехоты хорошим шагом.
— Батальоны останутся здесь.
— Но татарская конница ненадежна. Вы возьмете с собой только казаков?
— Я поеду один.
Полковник неверяще помотал головой. Валериан пояснил:
— Вести с собой весь отряд — значит показать уцмию, что его опасаются. А любой конвой разумной численности при случае вырежут точно так же, как и одинокого всадника. Кстати, Иран-Хараб переводится как «гибель персов». В этом месте около века назад ополчение дагестанцев разбило армию Надир-шаха. Уцмий хочет напомнить мне, что случается с тем, кто приходит в горы незваным. А я ему объясню, что русские не похожи на персов, хотя бы уж тем, что не считают, сколько у них врагов. В случае же… если его не убедят мои доводы, вы знаете, полковник, как вам следует поступить.
— Останутся только камни! — прорычал, сузив глаза, Романов.
— Меня будет согревать мысль о достойной расплате, — усмехнулся Валериан.
Он выехал заранее, чтобы не опоздать ни при каком случае. Первую половину пути его все-таки сопровождали казаки, на этом настояли офицеры отряда, а когда тропа втянулась в ущелье, Валериан приказал конвойным остаться, отдал им пистолеты, шашку и послал лошадь вперед легкой и ровной побежкой. Заканчивался первый месяц осени, солнце уже не так пригревало, по все-таки, поднявшись над правым склоном ущелья, освещало путь и хоть немного веселило наездника. Весь час, пока Мадатов поднимался в горы, он кожей своей ощущал, как прилипают к нему чужие глаза. Что же — Адиль-Гирей вряд ли бы дожил до конца шестого десятка, если доверял бы всем безоглядно.
В конце ущелья Мадатова ждали конные. Они приветствовали его и расступились, пропуская русского в середину. Валериан подумал, что уцмий хочет исключить любую случайность. Если его убьют, это произойдет только по прямому приказу владетеля Каракайтага.