— Над раннехристианскими символами.
— Какими, например?
— Крестом.
— Разве о нем можно сказать многое?
— Ваш брат говорил: «Вам не кажется странным, что главным символом христианства является свидетельство унижения и казни его вождя?»
Томас молчал. Отёц Джованни повторил фразу дословно, будто он уже тысячу раз мысленно прокручивал в голове слова Эда.
— Я хочу сказать вот что, — продолжил священник уже своим голосом. — Допустим, в наше время кто-либо основал новую религию, а затем был казнен. Можно ли представить, что последователи этого человека станут носить символ электрического стула или виселицы?
— Вряд ли, — нехотя согласился Томас.
— Но крест является символом христианства, потому что Христос жил для того, чтобы умереть. — Отец Джованни улыбнулся и поднял палец. — Он принял на себя грехи мира ради спасения других людей.
— Значит, Иисус был самоубийцей, — заметил Томас.
В который уже раз он поймал себя на том, что не собирался произносить эти слова. У него в памяти всплыл образ стакана, наполненного таблетками, и фраза сама сорвалась с языка.
Отец Джованни удивился, но ответил ровным тоном:
— Самоубийство — это свидетельство величайшего самомнения. С самопожертвованием все обстоит как раз наоборот.
— Хорошо, — согласился Томас. — Однако я никак не могу взять в толк, какое Эду было до этого дело. Насколько я понимаю, брата в первую очередь волновало настоящее. Социальная справедливость, освобожденное богословие — вот чем он жил. Какое это имеет отношение к истории распятия?
— Самое прямое, — сказал отец Джованни. — «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих».[16] Вот в чем смысл креста и освобожденного богословия: пожертвовать всем, что у тебя есть, чтобы те, у кого нет ничего, получили хоть что-то. Личное и духовное является частью общественного и политического. Вот в чем суть Евангелия.
— На сем завершим урок, — заметил Томас, слишком поздно подавив смешок.
— Скажите, вы атеист по убеждению или из принципа? — вдруг спросил священник.
— Есть какая-то разница? — Томас усмехнулся, приняв этот вежливый, но твердый ответный удар отца Джованни.
— Разумеется, — подтвердил тот. — Первый не верит в Бога, второй отказывается верить.
— Из принципа?
— Да, из-за того, что Господь связывает с религией.
— В таком случае я атеист по убеждению, — сказал Томас. — Я не вижу причин верить в Бога. То, что во имя религии творится много невежественного, поверхностного и разрушительного, лишь подкрепляет мое убеждение.
Отец Джованни пристально посмотрел ему в глаза. Он ничего не сказал, но Томас отвел взгляд и отпил глоток кофе. Священник ему не поверил.