— Джим, — ответил мужчина, отрываясь от бумаг и кивая.
В его голосе прозвучало что-то ирландское или, быть может, шотландское. Он продолжал перебирать бумаги, раскидывая те, которые, по его мнению, не заслуживали внимания. Его взгляд оставался сосредоточенным.
— Эд Найт был моим братом, — добавил Томас.
Потребовалось какое-то мгновение, после чего мужчина, назвавшийся Джимом, застыл, оторвался от бумаг, медленно выпрямился и издал долгий, шумный вздох, наполненный запоздалым прозрением и самоосуждением.
— Ну конечно, — пробормотал он. — Извините. Я почему-то решил…
— Вы приняли меня за бездомного, — произнес Томас, с удивлением поймав себя на том, что улыбается.
— Всему виной эта штука, — объяснил Джим, кивая на обшарпанный чемодан гостя. — И сила привычки.
— Ничего страшного, — заверил его Томас, мысленно отметив, что в других обстоятельствах он сам принял бы Джима за бездомного. — Кажется, это маленькое недоразумение улажено. А вы?..
— Джим, — сказал тот. — Извините, мне казалось, я уже называл себя.
— Да, называли, — подтвердил Томас. — Я имел в виду, вы слуга, садовник?..
— Вы видели сад? Никакого садовника здесь нет, черт побери. Это я вам точно говорю. Нет, я приходской священник. Отец Джим Горнэлл. Рад с вами познакомиться. Общество Иисуса прислало вашего брата мне в помощь. Он был хороший человек.
Джим не сделал ударение на слове «хороший», как если бы речь шла о набожности и моральных устоях Эда. Он произнес это так, как солдат высказался бы о своем павшем товарище.
Томас колебался слишком долго, усваивая мысль о том, что этот растрепанный и нескладный ирландец может быть священником, и Джим пожал плечами, без смущения или негодования. Ему было все равно, и Найт сразу же проникся к нему доверием.
— Вы, несмотря ни на что, хотите чаю? — спросил Джим.
— Это было бы просто замечательно.
— Опять же сила привычки, — продолжал ирландец. — Когда нужно согреться, утешить или устроить радушный прием, чай, как правило, является первой линией нападения.
— Если только раньше не удается добраться до виски.
— Совершенно верно, — подтвердил священник, и его лицо озарилось неожиданной улыбкой. — Непременный католический порок. Не желаете пропустить стаканчик?
— Да еще рановато, — сказал Томас. Ложь зарегистрировалась у него в сознании, и он добавил чуть ли не виновато: — Только не сегодня.
— Что ж, справедливо, — согласился священник. — В таком случае остановимся на чае.
Они пили чай из тяжелых кружек, со сколами, но чистых, устроившись по обе стороны от не справляющегося со своими обязанностями электрического нагревателя, включенного на самую маленькую мощность.