— Ясно. А то давно бы пора ей и прокакаться и освободить горшок. Иначе я просто лопну. Так что я говорил?.. Да, если ты уже успел загнать этого Мундрейна, надо бы вернуть его. Стырить у этого типа.
— У клиента, которому я его продал?
— Или у клиента, которому он перепродал его, если уж быть до конца точным, Берн. И поверь, вся эта шумиха вокруг твоего дела тут же уляжется, стоит только найти Мундрейна. Это позволит отделить дело об убийстве от дела по ограблению и, возможно, заставит наших людей активнее искать другого убийцу.
— И к тому же позволит тебе прикарманить тридцать пять кусков, да, Рей?
— Нет, ровно половина твоя, не забывай этого. Что, черт возьми, случилось с Кэролайн? Может, пойти глянуть, а уж не провалилась ли она в дырку?
Но в эту самую секунду в комнату ворвалась моя любимая собачья парикмахерша, совершенно бездыханная и придерживающая одной рукой пояс джинсов, а другую молитвенно простирая к нам.
— Берни, — задыхаясь, воскликнула она, — там полная катастрофа! Ты только не смей ходить туда, Рей, даже не думай!.. Берни, я ничего такого не сделала, просто бросила в унитаз тампон и спустила воду. И думала, что все в порядке, но там что-то засорилось, и потом все полезло наружу, и теперь там, в сортире, кругом на полу дерьмо, и оно все лезет и лезет. Я пыталась прибраться, но вышло только хуже. Ты не поможешь, а, Берн? Иначе, боюсь, скоро всю лавку затопит.
— Ладно, я пошел, — сказал Рей и направился к двери. Лицо его приобрело зеленоватый оттенок, и выглядел он несчастным. — Так я свяжусь с тобой, да, Берн?
— А ты, Рей, не хочешь нам помочь?
— Смеетесь, что ли… — пробормотал он. — Господи ты, Боже мой!..
Не успел он исчезнуть за дверью, проявив небывалое проворство, как я уже выскочил из-за прилавка. Направился в подсобку и заглянул в сортир. И там, на полу, не увидел ничего, кроме красно-черного шахматного рисунка из кафеля. Пол был совершенно сухой и чистый, как, впрочем, и всегда.
А на унитазе сидел мужчина.
Он выглядел явно посторонним в этом помещении. Полностью одетый, в серых брюках и сером же в полоску пиджаке от костюма. Рубашка темно-бордового цвета, на ногах пара грязных изношенных сандалий. Растрепанные ржаво-каштановые волосы, рыжая козлиная бородка, неряшливо подстриженная, с проблесками седины. Голова откинута назад, челюсть отвисла, губы полуоткрыты и обнажают желтые прокуренные зубы, никогда не знавшие дантиста. Глаза тоже полуоткрыты. Неподвижные, голубые, они доверчиво-простодушно смотрели куда-то в пространство.
— О, провалиться мне на этом месте!.. — пробормотал я.