— А теперь вы его видите? Еще тридцать раз выжаться, чтобы улучшить зрение! — Ротный писарь продолжал что-то записывать.
Они ушли, а Станислаус все еще продолжал выжиматься. Голос Роллинга с верхней койки прозвучал как божий глас с небес.
— Он ушел!
Станислаус еще несколько минут оставался лежать ничком и размышлял о своей жизни.
Один за другим ползли тусклые казарменные дни. Настала зима. Однажды утром пронзительный свист прервал чудесный сон. Станислаусу приснилась Марлен. Она была его первой, его лучшей любовью. Солдаты, разбуженные унтер-офицерским свистком, вскакивали с постелей: в комнате было холодно и сыро. Они хлебали коричневую жижу ячменного кофе из котелков, размазывали жалкие пятна маргарина по темному черствому хлебу.
Потом начиналось то, что почему-то называли службой. Налево! Направо! Кругом! Левое плечо вперед, бегом марш! Правое плечо вперед, бегом марш! Бесконечные, утомительные упражнения в прицеливании. Ружейные приемы. Солдаты монотонно бормотали заученные наизусть отрывки из боевого устава и смотрели на галок, летавших над крышей казармы. Заучивали и наизусть перечисляли части винтовки и пулемета. Чистили оружие, каждый день снова и снова чистили оружие. Чистили мундиры, проверяя все швы, натирали до блеска ремни и сапоги. И, наконец, чистили коней. Прикасаясь к лошадям, они ощущали живое тело. В конской шерсти скрывались последние остатки жизни, сохранившиеся в казарменной пустыне. Когда наступала пора любви, кобылы становились упрямыми, а жеребцы дичали. Им нельзя было запретить любовь. С ними считались. Следили только, чтобы они не повредили себе, не поранились. Лошади были дороги, а люди дешевы.
В те редкие вечера, когда у Станислауса не бывало внеочередных нарядов по конюшне, он находил утешение, читая тоненькую книжонку, данную ему Вайсблатом в то знаменательное воскресенье. На первой странице книги был изображен автор. Человек с покатым лбом и густыми косматыми волосами. Из-под лохматых бровей сверкали глаза сумасшедшего. На рот нависали волнистые усы. Станислаус был убежден, что, садясь пить кофе, этот человек сосал его через усы. Его звали Фридрих Ницше. Он выглядел бы полубогом, если бы не пиджак в мелкую клетку. Фридрих Ницше описывал в этой книжке жизнь человека, который ушел в горы и там десять лет наслаждался своим духом и своим одиночеством. Потом человек спустился с гор и снова пришел к людям. И трудно себе представить — но за это время он стал более мудрым, чем сам Иисус Христос. Где бы он ни появлялся, он так и рассыпал толпам свои поучения: «Глядите! Я устал от мудрости, как пчела, которая собрала слишком много меда. Мне нужны руки простертые, чтобы черпали мудрость» — так странно выражался этот поэт.