— Я вроде действительно спятил. Нервы расстроены.
— Ты ведешь плохую игру. Это заметно.
— Это заметил только ты.
— Они тебя обследуют и поставят к стенке.
— Постараюсь играть лучше. Это достижимо. В Париже я читал кое-какие книги по психологии. Интересно!
Что-то затрещало в листве. Они пригнулись друг к другу. Взлетел дятел. Оба выпрямились и засмеялись.
— Вот видишь, — сказал Станислаус. — На таких мелочах они тебя и поймают.
Вайсблат нацарапал на песке дом, крышу под ним. Затем нарисовал дым, валивший из трубы.
— Но здесь, в этом дремучем лесу, я сойду с ума.
— В таком случае я ничем не могу тебе помочь.
Станислаус встал. Стая черных ворон пронеслась в наступивших сумерках.
Двенадцать воронов на Нотр-Дам… —
тихонько напевал Вайсблат. — Думал ли ты когда-нибудь об Элен?
— Мне кажется, я думал о ней больше, чем ты.
Вайсблат нарисовал большое облако вокруг своего опрокинутого дома.
— Никогда и никого я так не любил, как Элен.
— А ты уверен, что и она тебя любила?
— Она кивнула мне перед смертью, ты это видел. — Вайсблат поднял указательный палец. — Скажи, ты тоже слышишь звук, будто кто-то гложет кость, или только у меня он сверлит в мозгу?
— Это крольчиха.
Вайсблат перечеркнул свою мазню, стал на это место ногой и все стер сапогом.
— Она имела перед собой цель и с самого начала знала, что делает. Так я считаю, — сказал Станислаус.
— Крольчиха?
— Нет, твоя девушка, Элен.
— Теперь ты видишь, что я сумасшедший. Ты уверен, что у Элен была определенная цель?
— Безусловно.
— В таком случае она меня не любила. Она убила людей.
— И себя.
Они пошли к лагерю. Вайсблат потянул Станислауса за рукав.
— И у тебя есть цель, как у Элен?
— Да, есть.
— Какая? — Вайсблат заволновался. — Ну вот, начинается гуденье! Я бы сказал — самолет, но, к сожалению, все это происходит в моем мозгу. Скажи, какая у тебя цель?
— Надо пресечь злодеяния, считаю я.
Вайсблат рассмеялся. Его смех прозвучал, как блеяние козы.
— Злодеяния? Кто мне скажет, что такое злодеяние?
— Я скажу, — ответил Станислаус и, схватив Вайсблата, потряс его. Блеяние прекратилось. Вайсблат боязливо оглянулся, как ребенок, ожидающий наказания. Неужели этот человек с дикими глазами — Бюднер? Неужели Бюднер тут, на месте его задушит?
— Перестань разыгрывать сумасшедшего! — Станислаус оттолкнул своего товарища.
Вайсблат не мог перевести дыхание, лицо его побледнело.
— Надо проникнуть в психологию людей. Я напишу книгу. Книгу об Элен и войне; но не здесь, не в этом глухомани. — Он побежал, споткнулся о корневище сосны, упал, снова поднялся. — Не в этой чащобе, понимаешь?