– А с кем согласовывать? – невозмутимо спросил Кинбакаб. – Ты вчера сбежал, Тейт вообще неизвестно где пропал. Я вынужден был сам принять решение. К тому же, я всё устроил наилучшим образом, так что не понимаю твоего раздражения. Нам давно пора было поднять боевой дух кинченцев и напомнить, как именно мы поступаем с дикарями.
Келгани сжал кулаки в бессильной злобе. Он хотел поставить на место этогого зарвавшегося камаштли, но понимал, что ответить ему нечем. Поэтому он просто пожелал Кинбакабу приятного аппетита и вышел.
В коридоре он наткнулся на Адарона. Увидев Келгани, тот стал лихорадочно озираться по сторонам, будто искал, где бы укрыться.
– Отчеты готовы? – с нажимом спросил Келгани, поравнявшись с главой допросной комиссии.
– С допросами вышла небольшая проблема…
– Поподробней.
– Кинбакаб явился среди ночи в тюрьму в сопровождении нескольких камаштли. Мои подчиненные пытались объяснить, что еще не допросили дикарей как следует, но они всё равно забрали пленных. Мы ничего не могли сделать.
– Я скажу тебе, что ты мог сделать, – Келгани старался, чтобы его голос звучал спокойно, без истерических ноток. – Ты мой настоять на том, чтобы они хотя бы дождались утра. Еще ты мог немедленно доложить мне или Тейту. Или ты забыл, кому подчиняешься?
– Я пытался, но Тейта не было на связи. К тому же, у них было оружие, и выглядели они так, будто готовы пустить его в ход. А я совсем не герой. Келгани, пойми меня правильно, я не в курсе ваших разногласий и не хочу в это лезть. Всё, чего я хочу – это делать свою работу.
– Посмотрим, как ты будешь делать свою работу, когда Тейт обо всем узнает.
– Уверен, что он вынесет справедливый вердикт, – с достоинством сказал Адарон. – Я могу идти?
– Иди.
Когда за Адароном закрылись двери лифта, Келгани почувствовал, как на него разом навалилась усталость всех пятидесяти шести лет его жизни. Он прошел не одну войну, отправлял войска в тяжелейшие битвы и сам не раз едва уходил живым от неприятельского огня. Но на поле, где, вместо бомб и лазерных лучей, в ход шли интриги и казуистика, он оказался бессилен. Годы борьбы с Кинбакабом настолько вымотали Келгани, что он начал сдавать позиции не только как управленец, но и как воин. Сейчас он ярко вспомнил все те дни, когда бывал слишком занят или слишком уставал для того, чтобы внимательно выслушивать озабоченных военной ситуацией командиров отрядов или со всей надлежащей строгостью проводить проверки в учебных зонах.
Конечно, можно было сорвать злость на Адароне, одержать хотя бы одну незначительную победу, которая позволила бы еще какое-то время тешить себя иллюзиями по поводу того, что ситуация находится под контролем. Но допросная комиссия находилась в подчинении у Тейта, и только Тейт имел право вводить санкции в отношении подчиненных.