— Подожди, папа.
— Не трогайте ее, — предупредил Дрю, закончив рассматривать Джереми и готовый броситься на защиту своей возлюбленной.
— Ханна, выйди немедленно, — повысил голос Роджер.
— Нет, отец.
Твердость, с которой это было сказано, удивила всех находившихся в комнате. Дружище Джереми прищурился. Мейфилд от удивления открыл рот, Дрю затаил дыхание и во все глаза смотрел на Ханну. На ее щеках появился слабый румянец. Дрю не знал, хороший это признак или плохой. Он не отрывал взгляда от ее глаз. Именно они скажут ему правду. Он уже испытал это в день их свадьбы. Тогда глаза Ханны потухли, из них ушла радость, и Дрю понял, что все кончено.
— Нет? — повторил Мейфилд. — Ты говоришь «нет» мне? Отвечай же, дочь!
Ханна кивнула:
— Все, о чем мы будем говорить, можно сказать в присутствии Дрю.
Мейфилд покраснел.
— Упрямая девчонка! Никогда не ожидал услышать подобные слова от собственной дочери! Только представить, что сказала бы твоя мать!
Пока Мейфилд распространялся о том, что подумала бы его покойная жена, Джереми пересек комнату и сел за стол рядом с Дрю. Дрю хотел было спрятать коробки, но передумал и продолжал внимательно наблюдать за Ханной.
Несмотря на то что отец отчитывал ее, как школьницу, Ханна выглядела лучше. Бледность на щеках уступила место румянцу. Чем дольше говорил отец, тем ярче разгорались ее щеки, и к тому времени, когда Роджер решил перевести дыхание, Ханна совсем разрумянилась. От волнения или злости? Дрю не знал.
— …памяти твоей матери. И твои родители не единственные, кому стыдно за твое поведение. Так вести себя по отношению к своему жениху…
— Жениху? — Дрю резко поднял голову.
— Неофициальному, — быстро пояснил Джереми. — Она так и не дала мне ответа.
«Хорошо. Убивать его не придется, — подумал Дрю. — Однако он так смотрит на Ханну, что поколотить его все-таки не помешает».
— …опять повторяется, — продолжал тем временем ее отец. — В прошлый раз ты хотя бы была обвенчана с мерзавцем. А сейчас? Ты стала ему женой или любовницей?
— Достаточно! — крикнул Дрю, вскочив на ноги. Он схватил Роджера Мейфилда за лацканы и прижал к стене. — Разговаривайте со своей дочерью подобающим образом, или я…
— Не надо, Дрю, — сказала Ханна, удерживая его за плечо. — Это мой отец.
— Мои соболезнования, дорогая.
Она рассмеялась. Ее смех рассыпался чистым жемчугом и наполнил воздух свежим запахом весны после длинной тяжелой зимы.
— Пожалуйста, Дрю, сядь обратно за стол и продолжай играть с «Техасским бездельником».
— Ханна!
— Отец, я должна сказать кое-что, что может тебе не понравиться.