Из недр существа мадам Бланш послышался мужской смех и затем голос Генри:
– Ты, как всегда, шутишь, Бланш. Спроси эту даму, знает ли она, кто они такие.
Мадам Бланш повернулась к мисс Рейнберд:
– Вы их знаете?
Мисс Рейнберд, начинавшая понемногу осваиваться, ответила:
– Я догадываюсь, кто это может быть. Но точно не знаю.
Мадам Бланш сказала:
– Ты слышал ответ. Генри?
– Я ожидал этого – провещал Генри. – Но скажи ей, что любовь к справедливости сильнее человеческого эгоизма. Она это знает. Поэтому она к тебе и обратилась. Скажи ей, что оба они теперь хотят, чтобы совершилась справедливость, но не могут ей помочь, пока она не будет к этому готова. Скажи ей, что у человека есть только одна настоящая семья – человечество.
Мадам Бланш повернулась к мисс Рейнберд:
– Вы понимаете, что имеет в виду Генри?
– Да, конечно. Мне хорошо знакомы банальности, которые…
Из глубины существа мадам Бланш раздался смех Генри, и быстрый переход от женского тембра к мужскому неприятно поразил мисс Рейнберд. Ей вдруг захотелось, чтобы это представление поскорее закончилось.
Мадам Бланш разочарованно произнесла:
– Почему они отвернулись. Генри? Они уходят?
– Их отвергли, Бланш, – важно провещал Генри. – У нас есть способность прикасаться к прежней жизни. Но мы не можем изменить человеческое сердце. Я был инженером, мог по трубам провести воду за тысячу миль и сделать пустыню цветущим садом. Но ни я, и никто другой не может вселить веру в живущих там, внизу, как зажигают спичку или включают газовую горелку.
Мадам Бланш усмехнулась:
– Ты отстал от времени. Генри. У нас теперь электричество.
– Привычные представления умирают с трудом, – сказал Генри. – И давние предрассудки тоже.
Мисс Рейнберд заметила, что по телу мадам Бланш пробежал легкий озноб, словно от дуновения холодного ветра.
– Мужчина ушел, Генри, – сказала мадам Бланш, – а почему женщина задержалась?
– Любовь не отпускает ее, Бланш. Двойная любовь. Любовь, которую она дала, и любовь, которую она убила.
– Вы понимаете, о чем он говорит? – спросила мадам Бланш.
– Кажется, понимаю, – тихо ответила мисс Рейнберд. Неожиданно, опустив голову, она продолжала сдавленным голосом:
– Попросите его сказать ей…, сказать ей… Ах, нет! Нет!
Она едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться, ей хотелось довериться мадам Бланш, и в то же время она злилась на себя и ругала себя за глупость.
Генри произнес тихо:
– От слез зацветет пустыня в сердце. Я ухожу, Бланш… До свидания…
– До свидания. Генри, – эхом отозвалась мадам Бланш.
К мисс Рейнберд медленно возвращалось душевное равновесие. Подняв голову, она увидела, что мадам Бланш сидит с закрытыми глазами, откинувшись в кресле. Мадам Бланш медленно взялась рукой за свое жемчужное ожерелье и сидела, не открывая глаз, так долго, что мисс Рейнберд, которая уже успокоилась, подумала, что Бланш уснула.