Мать Вадика все еще сидела в баре. Пьяная, красивая, злая. Увидела сына, сползла со стульчика, разрыдалась.
- Вадик, звезда моя... Опять убежал от няни?
- Ма-ма...
За день до возвращения в Ниццу я получила нежданный выходной - сувенир от начальства. Тонущие на пляже дети - не лучшая реклама отелю. Вадик вместе с сестрой, мамой и няней уехали домой наутро после ночного купания,
в отеле нашем больше никого не убили и даже не ранили. Накануне я сидела на террасе бара "Топкапы" с бокалом кислого турецкого вина - по-моему, это вино размягчает мозги, иначе я бы не согласилась провести с детьми Елены Прекрасной еще один день. "Тойота" умчалась в сторону Анталии, а мы с Дашей и Машей отправились на детскую площадку.
- Хочешь, я посчитаю тебе до ста? - спросила Даша.
Я только об этом и мечтала.
- Тридцать два, тридцать три, тридцать четыре... - считала Даша. Мне показалось, что она пересчитывает мои годы, как кукушка, и когда она наконец остановится, я умру.
ЗВЕЗДНАЯ БОЛЕЗНЬ
Загадочная русская душа - это уже почти как маленькое черное платье, классика. И французы в каждом русском напряженно подозревают эту душу, ждут - вдруг она возьмет да и выпрыгнет на них со всей своей славянской непредсказуемостью. Но как бы я ни относилась к загадочной русской душе, именно благодаря ей мои русские корни прижились в здешней земле. Я всегда представляю себе эти корни высохшими и жесткими, как мясо, которое готовил Миша. Разжевать серую подошву был адский труд, челюсти болели, как после вырванного в пушкинской больнице зуба. Но я никогда не критиковала Мишины труды, ради него я готова была и на большее - подумаешь, сожрать кусок жесткого мяса! Подвиг, что ли?
...Если бы только Миша сказал мне: "Я тебя не люблю". Но он - нет, он и бросал меня любя, бережно, ласково. Аккуратно отводил войска. Он мне до последнего дня, прежде чем переехать к Гаргулье в Кап-Ферра, говорил: "Я люблю тебя, Марина". А я чувствовала, как он отдаляется уже в наш первый парижский месяц. По миллиметру отступал, как вор, что боится разбудить хозяина, у которого натырил много ценностей. Миша никогда не сказал бы мне то, что могло обезболить разрыв. Он, как некоторые врачи, предпочитал работать без анестезии...
... Я не жалуюсь, а если вам это показалось - спишите на языковой барьер. Все же я довольно давно уехала, и стена между мной и Россией растет с каждым днем. Вместо кирпичей в стене - французские слова. Вначале я мучилась поисками нужного слова, ведь русский язык зажиточнее французского, кроме того, как бы хорошо я ни знала французский, за местными все равно не угнаться. Они могут вдруг вспомнить детскую песенку или старинный стишок, или телешутку, которая русскому человеку ничего не скажет...