.
Ответы Евангелия на важные вопросы бытия не носят характера четких рекомендаций; Господь недаром применял притчи, породившие многие тома интерпретаций, истолкований – по мере всякого имеющего уши. Однако ясно сказано: веруй в Иисуса Христа [580]; если сознание услышало Зов, следование ему должно быть глобальным, всецелым, захватывающим всё существо человека [581]. Преподобный Григорий Палама требовал от подлинного монаха соответствия именованию – m0onoq он трактовал как цельность, внутреннее единство [582].
Но где вера, с которой всё возможно [583], спасающая [584], исцеляющая [585], очищающая [586], рождающая радость неизреченную [587]и любовь друг ко другу [588], где полная вера от искреннего сердца [589], где праведность через веру [590], где вера, открывающая доступ к Богу [591]; где сотворенные дела [592], реки воды живой [593], победа, победившая мир [594]?
В наше время нельзя не заметить тенденцию к дегенерации веры, к ее вырождению и измельчанию, подмене легкомысленными глупостями и суевериями [595]; «у тебя сколько чудес сегодня было?». Постоянно взвинчивать псевдодуховные ожидания и чувства, конечно, проще, чем нести будничный трудовой подвиг доверия Христу, Им соизмеряя каждый миг, каждый поступок, каждое слово.
Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди [596]. Однако любой скептик подобный иудеанину – оппоненту Иустина Философа, имеет право сомневаться в способности человеческого естества соответствовать великим словам Евангелия, ибо христиане, хвалясь благочествовать, жизнью своей не разнствуют от язычников [597].
При любом посягательстве на самое дорогое, неприкасаемое, тщательно оберегаемое Я высокие слова и претензии оборачиваются кликушеской имитацией. Обнажается агрессия, острые когти, беспощадная мстительность, и не узнать в нас приверженцев Его; кто вправе сказать с Иосифом Прекрасным: «не бойтесь меня, я Божий»!
В ссоре, гневе, раздражении христианство наше улетучивается; «ты права, но уступи», умоляет игумения; «ага! дура я что ли!»; всегда побеждает злобная логика мира, от которого мы будто бы ушли; предаемся мечтаниям, осуществлению которых все время что-то мешает. Живем «на черновик», словно надеясь потом переписать начисто, может, в раю, где не придется сталкиваться с чуждыми, скверными, искушающими людьми.
Как мы веруем, зависит даже от погоды: холод, жара, дождь, ветер повергают в недовольство и ропот, как и всё причиняющее неудобство телу. Весьма влияет фактор здоровья: мы согласны любить Бога больше чем отца и мать, но не больше чем свою плоть; страшно помыслить, каков будет суд, если застанет нас в температуре 40 градусов (о. Александр Ельчанинов), а боль вовсе похищает веру. Подобно язычникам мы полагаемся на врачебные средства, хотя запоем читаем о чудесах: «… у него были три серьезные, страшные и к тому же неисцелимые болезни… я сказал ему, он сразу выздоровеет, как только поверит, что Бог может его исцелить… я потребовал от него возложить всю надежду на Бога… и его плоть стала здоровой, как у младенца… у него были лекарства и два ящика для уколов, и я сказал ему, и он выбросил все это вниз со скалы; и впредь стал он жить здоровым»