В регистратуре негодовала и жаловалась на жизнь несчастная Оленька.
— Представляете, Надежда Борисовна, мое положение? — вздыхала она. — Я у него была вроде девочки на побегушках. Чуть что — «Оля, иди отдохни», а сам больничными листами торговал! А меня хоть бы раз шоколадкой порадовал!
— Так уж и не радовал? — не поверила Надежда Борисовна.
— Никогда! — тряхнула красивой головкой Оленька. — Жадный был до невозможности — все, что ему ни приносили, тащил домой, не угощал и не делился…
Оленька говорила об Олеге Петровиче в прошедшем времени, не сомневаясь, что больше его не увидит и работать с ним ей конечно же не придется. Каково же было ее удивление, когда на следующее утро она услышала от гардеробщицы:
— А твой доктор-то пришел как ни в чем не бывало.
— Олег Петрович? — от изумления Оленька вытаращила глаза.
— Он самый, — подтвердила гардеробщица. — Злой такой прошел, ни на кого не посмотрел, ни с кем не поздоровался. Настоящий маньяк!
Олег Петрович, в халате и при молоточке, сидел в кабинете и раскладывал на столе бланки, готовясь начать прием. Он был педантичен и любил, чтобы каждая бумажка лежала на своем месте — протянул руку и взял.
— Вас уже выпустили, Олег Петрович? — спросила Оленька.
— Меня и не задерживали, — буркнул Олег Петрович, не очень-то обрадовавшись подобному вопросу. — Только взяли подписку о невыезде.
— И вы… будете… работать?
— А кто же меня и мою семью кормить станет? — сварливо поинтересовался доктор. — Буду работать. На первый раз все равно условно должны дать, а тут, по крайней мере, и начальство знакомое, и пациенты…
Правда, через полгода, после суда (срок, как и ожидалось, был условный), Олегу Петровичу все же пришлось уйти из поликлиники, потому что ему запретили в течение двух лет занимать должности, связанные с выдачей больничных листов. Он перешел работать дежурантом в сто пятнадцатую больницу.
Глава семнадцатая
Веселились — прослезились
В новом торговом центре на Рязанском проспекте Данилову нравилось все — и удобство поезда, и внешний вид, и сочетание всех необходимых магазинов под одной крышей, и даже звук, с которым открывались раздвижные двери. Этакое аристократическое причмокивание, подобное тому, что издают гурманы, пробуя нечто вкусное. Ничего общего с лязгом, грохотом, стуком и прочими плебейскими звуками. И парковка, между прочим, вместительная, просторная, и остановка транспорта у самого входа, да еще от трех станций метро свои маршрутки ходят. Все-таки совершение покупок может быть приятным делом, почти развлечением. А еще здесь был кинотеатр на три зала.