— Буду ждать, — ответил Данилов; помолчал немного и все же спросил: — Не жалеешь, что согласилась?
— Нет. Снявши голову, как ты любишь говорить, по волосам не плачут. Даже, если честно, какой-то азарт появляется. С каждым днем все больше и больше.
Уже дома, раскладывая продукты по полкам холодильника, Елена сказала:
— Если не удержусь на этой ступеньке — уйду. Однозначно — уйду. Хотя бы в ту же нашу «кузницу здоровья», заведовать приемным отделением. Не столько из принципа, сколько из-за того, чтобы не чувствовать себя дурой.
— Это то же самое, что и из принципа, — сказал Данилов. — Но мыслишь ты правильно. После неудавшегося руководства регионом, спокойно заведовать подстанцией тебе не дадут. Запинают и заклюют, кто-то из вредности, а кто-то, чтобы отомстить. Но, я уверен, что ты удержишься. Не боги горшки обжигают, а начальница ты суровая. До сих пор твои выговоры помню.
— Данилов! Это мелко и подло — спустя столько времени, да еще после свадьбы напоминать мне об этих выговорах! — возмутилась Елена, с силой захлопывая дверцу холодильника. — Можно подумать, что ты получил их беспричинно! Ты вообще вел себя так…
— Нормально я себя вел.
— Ага. Только не сразу.
— Ты ошибаешься.
— Представь себе, нет!
— У кого-то еще, между прочим, медовый месяц не закончился, — напомнил Никита, притащивший из прихожей пакет, забытый там Даниловым. — Ссоры во время медового месяца — это очень плохой признак. Вам полагается нежно ворковать друг с другом и вообще вести себя, как два влюбленных идиота. А вы грызетесь, как нормальные люди.
— Ты прав, — согласился Данилов. — Мы загубили свой медовый месяц. Придется его переиграть. Уехать на море…
— А меня оставить присматривать за квартирой!
— Тебя мы возьмем с собой, — сказал Данилов, обламывая робкие детские надежды. — Рядом с двумя влюбленными идиотами должен быть разумный человек. Чтобы приглядывать за ними. А квартира без твоей опеки будет только целее.
— Мам, а за что ты давала Владимиру выговоры?
— Я плохо себя вел, — опередив Елену, сказал Данилов. — Не слушался, дрался с товарищами по работе, терял казенные вещи. Другой бы заведующий, на месте твоей мамы, уволил бы такого сотрудника к чертовой бабушке, а твоя мама надеялась меня перевоспитать. Она ради этого даже замуж за меня вышла…
— Все, Данилов, ты доигрался! Я пошла смотреть телевизор, а ты искупишь свое хамство каторжными работами — приготовишь ужин, а после него перемоешь всю посуду!
— Посуду помою я! — проявил солидарность Никита. — Будем считать, что это репетиция перед Восьмым марта.