– Не читала, ну и что? – пожала плечами мама. – Я и не понимаю, зачем было другие писать, когда эта есть.
Очередной Сашкин кавалер отличался разве что берущим за душу голосом. В остальном он выглядел точной копией прежних: смотрит на Сашку не отрываясь и соглашается со всеми глупостями, которые без малейших сомнений слетают с ее языка.
– Да и Богу вряд ли необходимо, чтобы ты об пол колотилась, – сказал он. И, повернувшись к Любе, спросил: – Ты бы стала лбом стучать, если бы у тебя голос был?
– Не стала бы, – ответила она. – Что у меня от этого голоса прибавилось бы?
– Жаннетта у нас мыслит исключительно утилитарно, – засмеялась Сашка. – Но в отличие от Кирки цели у нее куда менее масштабные.
– Жаннетта? – удивился Саня. – Мне показалось, тебя как-то иначе зовут.
Хоть Сашкин кавалер и был Любе безразличен, но все-таки ее уязвило, что он даже имени ее не запомнил, хотя целый день, можно сказать, бок о бок с ней провел.
– Да, она Жаннетта, – с удовольствием повторила Сашка. – Два «н» и два «т».
Имя было Любиным проклятием. Мама назвала ее в соответствии со своими представлениями о прекрасном и, сообщая кому бы то ни было, как зовут ее дочку, всегда уточняла:
– Не Жанна, а Жаннетта. Два «н» и два «т».
Сашка впервые услышала это почти двадцать лет назад, когда они пошли в детский сад – до этого она была уверена, что Любу зовут Любой, – и с тех пор считала нужным объявлять ее настоящее имя всем, кто об этом просил и не просил. Сама Люба уж точно ее об этом не просила.
– А ты бы, Александра, не лезла, когда тебя не просят, – обернувшись с переднего сиденья, заметила Кира.
Когда жесткая прямота не требовалась для дела, Кира была тактична. В отличие от Александры, которая бывала тактичной или бестактной и вообще доброй или злой только в зависимости от собственного настроения.
– А что особенного? – пожал плечами Саня. – Обыкновенное имя. У моего друга бабушку Электростанцией зовут, и ничего.
И то, что он не нашел в Любе ничего особенного и что сравнил с какой-то бабушкой, – все это ее уязвило тоже.
Пока разбирались с Любиным именем, машина снова выехала на Ленинградское шоссе, потом свернула на узкую, но все же заасфальтированную дорогу, ведущую в Тараканово, и наконец подъехала к перекрестку, на котором имелся указатель на Боблово.
– Ой! – почему-то обрадовалась Александра. – Это же Боблово! То самое!
– То самое – это какое? – язвительно поинтересовалась Кира.
– Где Люба Менделеева жила!
– А также создатель Периодической системы, – напомнил Федор Ильич.
– Но главная – она! – заявила Александра.