– Так что сами понимаете, какое блаженство для меня немного передохнуть, но уверена, долго оно не продлится. У Марты скоро лопнет терпение. Я ее не виню. Она терпеть не может Салли, да и я тоже.
– Почему? Салли сделала ставку на Стивена?
– Не говорите пошлостей, Феликс. Неужели, по-вашему, я могу опуститься до ревности к прислуге? Хотя, судя по всему, он действительно ей нравится, и она пускается на разные хитрости. Всякий раз, когда Стивен приезжает, она обращается к нему за советами насчет ребенка, хотя я старалась втолковать ей, что он хирург, а не детский врач. А бедняжка Марта слова не может сказать о Стивене – Салли тут же бросается его защищать. Сами убедитесь в субботу.
– А кто еще будет, кроме интриганки Салли Джапп?
– Конечно же, Стивен. И Кэтрин Бауэрз. Вы ведь познакомились с ней в ваш последний приезд в Мартингейл.
– Да, конечно. Глаза навыкате, но личико смазливенькое и умненькое, она умнее, чем вам со Стивеном хотелось бы думать.
– Если она произвела на вас такое неизгладимое впечатление, – парировала Дебора весело, – у вас есть шанс в этот свой приезд выразить ей свое восхищение, а Стивену устроить отставку. Он переборщил с ней, и теперь она липнет к нему как банный лист, а ему это уже осточертело.
– Невероятно, до чего хорошенькие женщины бывают жестоки, когда хотят кого-то унизить! А под «переборщил» вы имеете в виду, что он соблазнил ее? Да, как правило, это ведет к осложнениям, но он сам должен найти выход из положения, как это сделал его более везучий предшественник. Я все равно приеду. Я люблю Мартингейл и ценю хорошую кухню. К тому же есть у меня подозрение, что нас ждет в эти выходные сюрприз. Дом, переполненный ненавидящими друг друга людьми, грозит взорваться.
– Что вы, положение не столь катастрофично!
– Но на грани того Стивен не выносит меня. Он не удосуживается даже это скрывать. Вы не выносите Кэтрин Бауэрз. Она не выносит вас и, не исключено, эти же чувства испытывает и ко мне. Марта и вы не выносите Салли Джапп, а она, бедняжка, не исключено, проклинает вас всех. И это трогательное существо мисс Лидделл будет там, а ее ненавидит ваша матушка. Предстоит шабаш подавляемых страстей.
– Можете не приезжать. Будет даже лучше, если вы не приедете.
– Но, Дебора, ваша матушка уже пригласила меня, и я принял приглашение. Я послал ей на прошлой неделе в высшей степени учтивое письмо, – знаете, как я умею, – и сейчас помечу в своей черной записной книжке, что дело это – одно из самых важных.
И он наклонил гладкую светловолосую голову над записной книжкой. Его бледное лицо, такое бледное, что линия лба, где начинались волосы, была почти невидимой, было повернуто к ней профилем. Она отметила, как выделяются на бледном лбу брови и сетки морщин вокруг глаз. Должно быть, у него были красивые руки, подумала Дебора, до того, как гестапо поиграло с ними. Ногти с тех пор не росли. Она попыталась представить себе, как эти руки двигаются по прикладу ружья, держатся за узлы парашюта, сжимаются в кулаки, когда он сопротивляется или упорствует. Не получилось. Казалось, не осталось ничего общего у Феликса, пострадавшего за дело, которому верил, с этим уступчивым, искушенным, язвительным Феликсом Херном из семьи издателей Хернов и Иллингвортов, также как не было ничего общего между девчонкой, вышедшей замуж за Эдварда Рискоу, и той женщиной, какой она теперь стала. Внезапно на Дебору снова накатила ее malaise