Да уж, погорячился я с обузой. Одно жаль: убивать ему никогда не доводилось, а первая кровь – штука такая. Но, с другой стороны, и подавляющему большинству моих ратников ее тоже проливать не довелось, так что преимуществ никаких.
А потом был ужин, за которым обе дамы сидели с настроением, явно противоположным утреннему.
– Ныне ты мне даже гитары не оставил, – грустно улыбнулась царевна, уже стоя на ступеньках своей избы, в которой ей предстояло провести долгих полтора-два месяца.
Я молча стянул с пальца перстень, пояснив, что им одарила моего батюшку моя матушка. И подчеркнул:
– Лал это. Говорят, сей камень счастье в любви дает. Дороже его у меня, пожалуй, никакой вещицы не сыщется.
– Тогда на что он мне? – невесело улыбнулась Ксения. – Счастье у меня и без того есть, богатырь мой любый.
– Ну как же, – возразил я. – Счастье ведь только с живым может быть, а раз так, значит, он тебе жениха убережет.
Она приняла перстень, задумчиво покачала его на ладошке, но затем решительно вернула:
– Тяжко ему за моим суженым издаля приглядывать. Нет уж, пущай он поближе к тебе будет. – И царевна, внимательно посмотрев на мое грустное лицо и прикусив губу, твердо произнесла: – Сказываешь, самое дорогое отдаешь? Что же, тогда и мне след тебе самое дорогое отдать.
Поначалу я даже не понял, что именно она имеет в виду, но потом дошло. Да и как тут не дойдет, когда мне напрямую сказали, чтобы я приходил после полуночи в ее опочивальню.
Честно говоря, стало не по себе. Ну неправильно это как-то, и все тут. И не потому, что в нынешнем веке такие вещи до свадьбы строго осуждались. В конце концов, кто знать-то будет? Сенные девки? Так Ксения сразу предупредила, чтоб я о них не заботился. Мол, дала ей Марья Петровна медок заветный с травками хитрыми, так что все они будут спать как убитые. Но все равно неправильно. Нельзя так.
А с другой стороны – как отказаться так, чтоб не обидеть?
Но тут на крылечко своей избы вышла игуменья. Жених, конечно, имеет право проводить невесту, особенно когда впереди расставание, но не более того, и я спешно распрощался, пообещав, что приду, и принялся ломать голову в поисках нужных слов. Времени до полуночи оставалось изрядно, но подумать мне не дали. Оказывается, настоятельница вышла не просто так. Ей был нужен именно я, ибо в благодарность за отзывчивость к ее просьбе матушка Дарья собралась поведать мне тайну, о которой теперь знала только она…
Признаться, когда игуменья начала говорить, я даже не думал, насколько это важно, однако по мере того, как она рассказывала, мне стало понятно, что и впрямь сведения первостепенной важности. Нет, незаконнорожденных детей или тому подобных откровений в ее рассказе не имелось – сколько ж можно? – и повествовала она о сугубо материальных вещах, но зато таких дорогих, что…