Новоиспеченный барон надменно вскинул голову и уверенно произнес:
– Грады сии с недавних пор ее, а потому она считает себя вправе раздаривать их кому пожелает. Что же касаемо слов ясновельможного пана посла, то мы не отрицаем, что некогда земли, на которых они лежат, и впрямь принадлежали Речи Посполитой, а до того свеям, а еще ранее Руси, а до нее ими владел Ливонский орден и епископ Дерпта, а до них там сызнова были владения Руси, а еще ранее – никому не ведомо. Потому, исходя из всего сказанного, Мария Володимеровна и порешила передать их самому раннему владельцу, соблюдя и вежество, но вместе с тем и справедливость.
Дмитрий пытливо посмотрел на меня и благодарно кивнул, поняв, кто помогал готовить ответ Бохину. Ну да, действительно, моя работа. Еще вчера, пока парился, в голову пришла мысль, что было бы неплохо заранее заготовить ответы на вопросы поляков, если таковые последуют, чтобы не так уж явно виднелся русский волчий хвост из заячьей норы. Студенческая привычка, знаете ли – шпаргалка никогда не помешает. О чем они могут спросить, я примерно представлял, как выкрутиться – нашел и тут же набросал на бумаге.
– Я стока не выучу, – перепугался Бохин, когда я сунул ему в руки свои листы.
– А учить и не надо, – успокоил я его. – Уразумей только суть. Отвечать же можешь своими словами, лишь бы они по смыслу сходились с моими.
Он и отвечал, хладнокровно парировав вопрос, почему Мария Владимировна поначалу не отправила, как водится, посольство к королю Сигизмунду, дабы решить спорные вопросы мирным путем, а действовала столь варварски.
– А потому, ясновельможный пан посол, что замирья с Речью Посполитой муж ея, усопший король Ливонии Арцимагнус Крестьянинович[133], в свое время не заключал, вот и выходит, что война у нас с вами идет давным-давно, ажно тридцать пять годков.
– Какая война?! – возмутился Гонсевский. – О ней уж давно забыли!
– Не забыли, – степенно поправил дьяк. – Утихла она – это да. Так ведь в войне всякое случается. Тута яко у костра – вроде бы гаснет, вроде бы и вовсе язычков у пламени не видать, ан угольки-то рдеют, и, ежели хворосту на них подкинуть, он сызнова разъярится. Хотя словцо ты верное молвил, ясновельможный пан. И впрямь, сколь можно?! Опять же и людишки мирные излиха страдают. Давно пора нам угли те кровавые водицей студеной залить да замирье подписать.
– Замирье? – растерянно уставился на Бохина Олесницкий.
– Ну да, – кивнул Бохин и, приосанившись, нахально заявил: – Наша королевна Мария Володимеровна, исполнившись христианского смирения и кротости, согласна на прекращение войны и подписание мирного уговора, оставив за собой взятое. А уж прочее – остатняя часть Лифляндии – пущай будет у вашего короля Жигмонта. Но о том речь перед вашим королем и сеймом поведут послы ливонские, кои уже убыли к нему, а мне более добавить нечего.