– Отчего же. – Я снова простодушно улыбнулся. – После, конечно, известил ее и повинился, но королева поведала, что так даже лучше, ибо Лифляндия тоже ее вотчина по праву наследования. Потому будет только справедливо, если она сразу возьмет себе от нее небольшую часть, а от остального откажется, милостиво подарив оное королю Речи Посполитой, дабы меж вашими державами воцарились мир и согласие.
И опять пауза. Послы переваривали мою наглость, не находя достойного ответа. Затем Олесницкий глухо выразил свои сомнения в том, что, услыхав про такой милостивый подарок, его король пойдет на замирье. В ответ я равнодушно пожал плечами, давая понять, что это не мое дело.
– Как видите, ясновельможные паны, – щедро одарил их любезной улыбкой Дмитрий, – речь у нас с ней поначалу была токмо о свейской Эстляндии, что тут нам и подтвердил ее воевода князь Мак-Альпин.
– Значит, Лифляндию она вернет обратно? – уточнил малогоский каштелян.
– Как я могу повелеть королеве, коя покамест еще не моя подданная? – развел руками Дмитрий.
– Я подразумеваю потом, когда она и ее королевство будет принято Русью, – внес уточнение Олесницкий.
При этом, как я подметил, посол, виртуозно извернувшись, ухитрился ни разу не назвать титул Дмитрия. Ну да, князем вроде как нельзя, тогда уж точно ответ будет отрицательный, а царем или, паче того, кесарем – полномочий нет. Вот и выкручивается, бедолага, как может.
– Ежели я приму ее в свое подданство со всеми градами, кои она указала, то тем самым соглашусь с тем, что они принадлежат ей, – заметил Дмитрий. – Гоже ли мне после того изменить своему слову? К тому же, как тут было поведано ливонскими послами, она и без того милостиво уступает Жигмонту две трети Лифляндии, так чего же более? – И он сменил тему: – Одначе мыслится мне, что не след на третий день после моей свадебки вести столь сурьезные речи, кои требуют долгих обсуждений. Думаю, мы сделаем ныне тако. Дабы ты, ясновельможный пан, уразумел, что дружба моя с Жигмонтом по-прежнему крепка, я, приняв те грады, кои назначены королевой мне, один из них – Мариенгаузен – так и быть, подарю польскому королю.
И очередная пауза. Ну да, уж очень много подарков. Так и сыплются, так и валятся со всех сторон – не успевает Олесницкий подбирать.
– А… прочие грады, кои ныне преподнесены тебе в дар? – прервал молчание малогоский каштелян.
– У нас на Руси сказывают, дареное не дарят, – пояснил Дмитрий. – Иначе первый даритель может осерчать, решив, что таким образом человек выражает недовольство подарком. Я же, из любви к своему молодшему брату Жигмонту, и без того оное нарушил, выделив ему один град. О прочих же надлежит списаться с моей любезной сестрицей – не изобидится ли она на меня за таковское, а уж опосля решать.