Коршунов наклонился над Абдумаманом. Старик лежал на спине и смотрел прямо вверх. Он дышал с трудом, кровь шумно клокотала у него в горле и вытекала сбоку рта тонкой струйкой на жилистую шею. Когда подошел Коршунов, старик с трудом повернул голову.
- Что ты наделал, старик? - сказал Коршунов.
Старик молчал.
- Ты слышишь меня, старик? Слышишь меня?
- Да, - очень тихо сказал умирающий.
- Ты хотел говорить со мной?
- Да...
- Что ты хотел сказать?
- Нагнись...
Коршунов стал на колени и нагнулся. Умирающий шептал, задыхаясь и обдавая горячим дыханием лицо Коршунова:
- Когда... ты... поймаешь... Ризабека... скажи... ему... что... его... брата... я убил...
- Какого брата, Абдумаман?
- Я убил... Старик Абдумаман... Убил... Пусть он знает...
- Кого ты убил, старик? Где ты убил?
- Пусть знает... Ризабек... Собака... Его брата... за моего сына... я убил...
- Алы!
- Я здесь, командир.
- Ты понимаешь, что он сказал?
- Да, командир. Среди басмачей был брат Ризабека. Старик убил его. Верно. Первым выстрелом он его убил.
- Алы говорил здесь?.. - снова захрипел умирающий.
- Да, отец. Это я, Алы. Что ты хочешь сказать мне, отец?
- Прости... меня... Алы... Прости, - старик сказал что-то так тихо, что нельзя было расслышать.
- Что ты сказал? - спросил Алы.
Старик молчал.
- Что ты сказал, отец?
Молчание.
- Что ты сказал? Ты слышишь, меня, отец?
Коршунов встал с колен.
- Оставь, Алы, он умер.
Абдумамана похоронили у входа в пещеру. Над могилой врыли невысокий столб, и на его свежем срезе Суббота написал чернильным карандашом:
АБДУМАМАН - КРАСНЫЙ ДЖИГИТ
на семьдесят пятом году своей героической жизни
погиб, храбро сражаясь с басмачами,
утром 30 сентября 1928 года.
Под надписью оставалось свободное место, и Суббота нарисовал пятиконечную звезду. Звезда получилась неровная, потому что Суббота торопился.
Похороны и последние сборы заняли не больше десяти минут. Пока пограничники рыли могилу, Коршунов отозвал в сторону Алы и Иванова.
- Алы, хорошо слушай меня, - сказал Коршунов. - Хорошо слушай и хорошо думай. Наше дело очень плохо. Ризабек узнает раньше времени о нашем приходе, и когда мы дойдем до берлоги, зверь может уйти из нее. Понимаешь, Алы? Я так решил: все лишнее мы оставим в пещере и налегке, как можно скорее, пойдем в ущелье Трех овец. Пока Ризабек снимет юрты, пока он дойдет до конца ущелья, мы успеем. Но мы, наверное, столкнемся с Ризабеком сразу, спустившись в ущелье, и сразу начнется бой. Понимаешь, Алы? В нашем отряде тридцать сабель. У Ризабека - не меньше трехсот. Как устали наши люди, ты знаешь сам, Алы. Что же будет? Кзыл-аскеры подойдут с другой стороны ущелья к вечеру второго октября, то есть через двое с половиной суток. Мы, тридцать, должны сдерживать триста басмачей Ризабека Касым. Понимаешь, Алы? Мы будем держаться до последнего, но удастся ли нам продержаться так долго?.. Не думаю, Алы. Ризабек уничтожит наш отряд и уйдет за кордон, и кзыл-аскеры, придя в ущелье Трех овец, ничего не найдут, кроме трупов, и ничего не узнают. Понимаешь, Алы? Нужно добраться до кзыл-аскеров. Нужно добраться до Черной долины - там идет отряд. Я пошлю тебя и Субботу. Вы перевалите гору не на запад, как мы, а на север. Я дам вам по две лошади, и вы не жалейте лошадей. И себя не жалейте. Хоть один из вас должен добраться до кзыл-аскеров. Понимаешь? Понимаешь, Алы?