Пак
Перед тем как папа уходил в море, в нашем доме всегда начиналось общее оживление. Даже если он выходил рано утром или поздно ночью, чтобы последовать за отливом и косяками рыбы, мама всегда принималась что-нибудь печь для него, а Гэйб обычно суетился в папиной комнате, проверяя, все ли уложено и не забыл ли папа бритву, а мы с Финном или мельтешили у отца под ногами, или совали нос в его рюкзак, или мешали маме на кухне. В тот день, когда они собирались выйти в море вместе, хлеб для них пекла я, а Гэйб наблюдал за тем, как мама укладывает все необходимое. Ну а Финн дулся, огорчаясь тем, что оба скоро уйдут.
Сегодня, в утро Скорпионьих бегов, я себя чувствую так, словно это я должна выйти в море. Финн встревоженно проверяет мой рюкзак, а Гэйб чистит мои ботинки, а я старательно стягиваю волосы в хвостик и думаю: «Неужели все это на самом деле?» Сегодня мы можем позволить себе копаться довольно долго; этим утром состоятся лишь короткие, не самые серьезные скачки, и мне вместе с Дав незачем являться на песчаный берег слишком рано. Когда уже все готово, я тянусь к жестянке из-под печенья с намерением взять сколько-нибудь денег на тот случай, если понадобится купить что-то для Дав. Но мои пальцы касаются холодного, голого дна жестянки. Мы наконец-то истратили все до конца.
Как будто мне нужно напоминать, почему я решила участвовать в бегах! У меня холодеет шея, по плечам ползут мурашки.
Когда я наконец отправляюсь в путь, Финн заявляет, что принесет мне обед, — хотя я и представить не в состоянии, что смогу съесть хоть крошку; все мои кишки скрутились в плотный клубок, как змеи, а это едва ли способствует хорошему пищеварению. Гэйб выходит из дома вместе со мной.
— Пак, — говорит он, — не делай этого.
Он прислоняется к изгороди, наблюдая за тем, как я затягиваю подпругу. Он сейчас так похож на папу, в слабом утреннем свете… он ведь совсем не спал, и у него вокруг глаз появились морщинки. Он становится похож на какого-нибудь рыбака, у них у всех от глаз разбегаются морщины.
— Поздно уже говорить об этом, — Я смотрю на Гэйба поверх спины Дав, — Скажи мне, пожалуйста, как еще я могу спасти этот дом, и я никуда не пойду.
— Неужели это так уж плохо — оставить этот дом?
— Мне он нравится. Он напоминает о маме и папе. И дело не только в доме. Знаешь, чего мы в первую очередь лишимся, оставшись без него? Дав. А я не могу…Я умолкаю и начинаю старательно оттирать какое-то пятно с седла,
— Но она ведь просто лошадь, — говорит Гэйб, — И не надо вот так на меня смотреть! Я знаю, что ты ее любишь. Но ты прекрасно проживешь и без нее. Ты можешь найти здесь какую-то работу, а я буду присылать вам деньги, и все будет хорошо.