— Хо! — снова восклицает Джонатан. — Смотрите! Смотрите туда! Голова!
И мы невольно смотрим туда же, куда и он. Вода меняется, она то черная, то серо-синяя, то снова черная, пена на волнах похожа на гофрированный воротник, и в этом воротнике мы видим ее. Темная лошадиная голова поднимается над водой, ее рот широко раскрыт. А потом, прежде чем море поглощает первую лошадь, мы видим гнедую гриву, вырвавшуюся на поверхность, и каурую спину, изогнувшуюся рядом с ней. А потом все они исчезают под водой, а я покрываюсь гусиной кожей.
— Да уж, в такую ночь лучше оставаться на берегу, — говорит Брайан Кэррол.
Он произносит это совсем не так беспечно, как произнес бы его брат. Я думаю о запахе рыбы, сопровождающем его, и о том, как просто он спросил меня, буду ли я участвовать в бегах. Похоже, тому, кто для прокорма вынужден ловить рыбу в ноябрьском море, участие в гонках не кажется таким уж отчаянно смелым предприятием.
— Если бы мне пришлось выбирать одну из них, я бы выбрал красную, — говорит Джонатан. — Красные всегда выигрывают.
Брайан возражает:
— Ты хочешь сказать, Шон Кендрик всегда выигрывает.
Джонатан ерзает на сиденье.
— Ну, мне кажется, красные и гнедые выглядят более быстрыми.
— А мне кажется, — заявляет Брайан, — это все зависит от Шона Кендрика. Ты с ним знакома, Кэт?
— —
—
— —
—
—
—