Их танец на постоялом дворе, возможно, тоже был чем-то в этом роде.
Даже все понимая, им вполне можно было насладиться; и Хоро надеялась, что они смогут расстаться с улыбками на устах.
Но Лоуренс знал, что это невозможно.
— Ээ…
— Да? — Мельта провожала взглядом свечу в руке уходящей Хоро, но обернулась на голос Лоуренса.
— Не хочу показаться бесцеремонным, но могу ли я тебя попросить показать мне сад господина Риголо?
Сумрак архивной комнаты пестовал в голове Лоуренса мрачные мысли, и он уже начал сам себя пугать.
Мельта, однако, не выказала ни намека на беспокойство.
— Уверена, цветы в саду будут рады тебя видеть, — ответила она с улыбкой, сияющей, точно восковая свеча.
— Хоро, — позвал Лоуренс, и голова волчицы высунулась из-за книжного шкафа. — Смотри, осторожнее с книгами.
— Знаю, знаю.
Мельта добродушно рассмеялась.
— Все хорошо. Смею заверить, господин Риголо с ними гораздо хуже обращается.
Лоуренс более-менее чувствовал, что так оно и есть. Предупредив Хоро, он позволил Мельте отвести его из подвала обратно на первый этаж.
Он с нетерпением ждал, когда сможет посмотреть спокойно на освещенный сад, не думая ни о чем таком.
— Не желаешь что-нибудь выпить?
— А, э, нет — не утруждай себя, — махнул рукой Лоуренс на любезное предложение Мельты, и та, коротко поклонившись, вышла из комнаты.
Если бы он пришел по делам, его присутствие было бы прибыльно и для хозяев, так что он не постеснялся бы принять их любезность. Но сейчас Лоуренс злоупотреблял их добрым отношением и потому не хотел принимать больше, чем необходимо.
Один из главных принципов Церкви гласил: «Отдавай все, что можешь отдать».
— Ай, да ну, — произнес наконец он, кладя конец раздумьям. Не хотел он сейчас ни о чем думать.
Лоуренс повернулся к саду Риголо.
Ему доводилось слышать, что делать прозрачное стекло очень трудно. Да и помимо цены — одно лишь сооружение столь гигантских окон должно было быть сопряжено с огромными сложностями.
Сквозь множество соединенных вместе кусочков стекла виднелся сад, который, похоже, потребовал еще большего труда.
Даже страшновато было смотреть на эти зеленые стебли, белые цветы.
Риголо хвастался, что ценой некоторых усилий он мог поддерживать эту картину круглый год.
Если так, то Риголо, должно быть, часто сидел за этим столом, не уставая наслаждаться зрелищем, которое приветствовало его всякий раз, как он глядел на сад.
И, конечно, ухаживающая за ним Мельта смотрела ему в спину с любовью и в то же время с досадой.
От этой мысли Лоуренс ощутил укол ревности. Печально ухмыльнувшись собственной глупости, он вновь перевел взгляд на комнату.