— Ты сам хотел! — отмахнулся Борис, похлопал Татьяну по щекам, но это не помогало.
— Ты с больной головы на здоровую не…
— Она жива! — вдруг перебил его Борис, заметив, как дрогнула какая-то жилка у девочки на шее, — а ну тащи сюда нашатырь, — Валера потопал на кухню, стуча тяжелыми шагами по полу, но в этом было необходимости. Таня и так постепенно приходила в себя, не понимая, зачем сознание, прорываясь через море мучительной и непереносимой боли во всем теле, снова возвращает ее в реальность. Жестокую, горькую, неприятную реальность, откуда ей так хотелось бы сбежать… пусть даже в холодные объятия смерти.
Ангелина следила за стрелками часов, пытаясь взглядом заставить их двигаться быстрее, но все тщетно. Сколько времени пройдет, прежде чем он вернется?
Впрочем, зачем она ждет его? Чтобы язвительно поинтересоваться, где он провел ночь, нагрубить и уйти спать? Она не знала, но была уверенна только в одном — это была самая бесконечная, самая страшная и самая бессонная ночь в ее жизни.
В конце концов она все-таки уснула — за пол часа до прихода мужа. К этому времени дождь перестал и утреннее небо было удивительно ясным. Ангелина поспешно одернула и отряхнула помявшееся платье и открыла дверь.
— Ну, как там твоя эта… Верочка? — вместо приветствия спросила она, вернулась в комнату и начала собираться. Леонид, кажется, был очень сильно шокирован таким приемом, он постоял, немного молча и неподвижно, а потом вдруг рванулся за ней, схватил за руку.
— Геля, Геля! — прошептал он, мучительно кусая губы, женщина вырвала у него свою руку, он хотел схватить ее снова, но не решился, — я не у нее был…
— Еще у какой-нибудь? — ехидно осведомилась Ангелина, застегнула на шее жемчужные бусы, откинула назад волосы, подкрасила губы.
— Я бродил один по городу, — признался Леонид, сделал пару шагов и без сил опустился на кровать, закрыл лицо руками.
— Ну, я тоже поброжу, — вдруг решила его супруга, остановилась только на пороге, сжимая кулаки так сильно, что ногти до крови впились в кожу, — я не понимаю… зачем… — вдруг, словно смягчившись слабым голосом, спросила она, — зачем мы продолжаем это? Ты меня не любишь…
— А ты?
Слова повисли в воздухе. Ангелина проглотила ком, образовавшийся в горле, отвела взгляд.
— Я уже не знаю. Я хочу курить, — словно это было к месту и имело значение, впрочем, для нее действительно имело.
— Что стало с нами, Геля? — словно не услышав ее слов, вздохнул мужчина, ослабил галстук и, стянув его с себя, швырнул его куда-то в угол, — мы были совсем иными… мы любили друг друга?