— Нет.
— И разве я конфужусь смотреть на вас?
— Нет.
— Отошла ли я с достоинством — чтобы потом остановиться и бросить робкий взгляд на своего обожателя через плечо?
— Как бы я этого желал!
— Отвечайте мне просто, мистер Моррис, да или нет.
— Разумеется, нет.
— Одним словом, подала ли я вам надежду?
— Одним словом, я себя одурачил, — воскликнул Моррис.
Добродушная веселость ее обращения исчезла. Следующие слова она сказала серьезно и грустно:
— Не лучше ли для вас самих, чтобы мы с вами распрощались? Со временем — когда вы только будете помнить, как вы были добры ко мне, — мы можем встретиться опять. После всего, что вы выстрадали, пожалуйста, не заставьте меня почувствовать, что еще и другая женщина может поступить с вами жестоко и что это бездушное существо — я!
Никогда в жизни не была Эмили так непреодолимо очаровательна, как в эту минуту. На ее лице отразилось искреннее сострадание.
Молча поднес он ее руку к своим губам и побледнел, целуя ее.
— Скажите, что вы согласны со мною! — упрашивала Эмили.
— Я повинуюсь вам.
Отвечая ей, он указал на лужайку под их ногами.
— Посмотрите на этот сухой лист, который ветер гонит по траве. Возможно ли, чтобы такая симпатия, какую вы чувствуете ко мне, такая любовь, какую я чувствую к вам, может пропасть, завянуть и исчезнуть, как этот лист? Я оставляю вас, Эмили, с твердым убеждением, что мы еще встретимся. Что бы ни случилось — я полагаюсь на будущее.
Голос служанки донесся до них из дома.
— Мисс Эмили! Вы в саду?
Эмили вышла на солнечный свет. Служанка поспешила к ней и подала ей телеграмму. Девушка взяла ее с тяжелым предчувствием. Ее небольшой опыт в этом отношении показал ей, что в телеграмме всегда сообщаются дурные известия. Она преодолела свою нерешимость — распечатала — прочла. Краска сбежала с ее лица, она задрожала. Телеграмма упала на траву.
— Прочтите, — сказала Эмили слабым голосом.
Албан поднял и прочел: «Приезжайте в Лондон, мисс Летиция опасно больна».
— Ваша тетка? — спросил он.
— Да — моя тетка.