— Они и не то могут сделать, особо несговорчивых могут и изнасиловать. Знаю случаи, когда член и яйца мужчинам отрезали, а женщинам груди. Но они все в масках ходят, лиц не открывают, как их потом опознаешь? На суде я потом заявил, что все признания выбили под пыткой, но судья и слушать не захотел, дал 20 лет. Подал апелляцию, пять лет скостили.
— А долго ждал суда?
— Полтора года, сидел в столичной тюрьме. Потом верховный амир Туниса назначил меня амиром Сусса, моего предшественника забили до смерти в тюрьме КГБ, и я добился перевода в эту тюрьму.
— А что, верховный амир в тюрьме?
— Да, сидит, ему 25 лет дали, но он и оттуда руководит движением.
— А попадает под амнистию?
— Это как Бен Али решит, но я думаю, он же не вечный, восьмой десяток как-никак разменял.
— А с женой после пыток все хорошо, родила?
— Да, слава Аллаху, все нормально, родила дочку, я, правда, ее еще не видел, маленькая пока, а сына приводила ко мне. Хороший мальчик, вырастет — моджахедом станет!
Расчувствовавшись, Авери показал фото своих детей. Мальчик одет в специально сшитую для него пятнистую военную форму и подпоясан игрушечным кинжалом, девочка одета в простое платье и увешана сережками и многочисленными бусами.
— Амир Хаттаб! — сказал ваххабит, любуясь сыном. — Слыхал про такого, он в Чечне против кяфиров воевал?
— Да, что-то читал, а ты его откуда знаешь?
— О, это мой кумир, тут есть моджахеды из его отряда. Когда сын вырастет, я хочу, чтоб он стал как Хаттаб.
— Неужели ты готовишь сына для войны? Ты разве не любишь его?
— Очень люблю! Но если б он, надев пояс со взрывчаткой, взорвал вместе с собой президента Америки или Израиля, я был бы самым счастливым человеком в мире!
Похоже, он не шутил! Это насколько ж надо быть пропитанным идеями ваххабизма, чтоб даже не щадить собственного сына.
Дальнейшее общение с этим человеком меня ставило в тупик. Авери был неплохо образован, хорошо знал французский язык, неплохо разбирался в истории, географии, политике, если видел, что обижали слабого, то заступался, мог последнюю рубаху с себя снять и отдать нуждающемуся. Если у него была еда, то всегда делился с теми, кто в тот момент был обделен ею. Нормальный с виду мужик, справедлив, честен, бескорыстен. Но как только касались вопросов религии, то в нем просыпался жестокий моджахед, готовый во имя Аллаха отрезать голову неверному. Как уживались в нем и добродетель, и неоправданная жестокость одновременно?
Около десяти дверь открылась, в камеру вошел дежурный надзиратель, пересчитал нас по головам и не стал выводить в коридор. Сегодня был праздничный день. А посему разрешалось посещать знакомых из других камер, всем, кроме ваххабитов.