Вот и все, больше мы ни о чем не говорили. Жигалов ушел домой, я - в казарму. Но остался у меня в душе свет на весь вечер, и не только на один вечер. Протянулась какая-то светящаяся ниточка между мной и лейтенантом. Она была паутинки тоньше, но была, и я ее постоянно чувствовал.
* * *
Комсомольское собрание, на котором разбиралось персональное дело Куцана, проходило бурно. В соседней роте шла обычная жизнь: кто-то учился играть на аккордеоне и монотонно повторял один и тот же аккорд; щелкали, как холостые выстрелы, костяшки домино; в казарме покрикивали дневальные - они убирались перед сменой. А мы сидели в классе, и было всем нам жарко от разгоревшихся страстей. Куцана вывернули наизнанку, пропесочили по первому разряду.
– У товарища Куцана не раз проявлялось то, что показухой называют! Он только на проверках напоказ старается, а в повседневной учебе лодырь! - зло говорил Волынец. - Только от такого и могла пойти ржавчина круговой поруки. Я тоже виноват, что за себя его оставил на время отпуска. Думал, второй год служит - не подведет.
Неожиданно для себя я тоже выступил. Готов был растерзать Куцана за Степу.
– Не зря тебе, товарищ Куцан, солдаты дали прозвище УЗ - участок заражения. Точно определили! Мы разные заражения знали: химическое, радиационное, бактериологическое. А теперь вот убедились еще: бывает и такая, как от тебя, - болезнь безответственности. И она, как видите, товарищи, очень страшная, эта болезнь, - один человек может на целое подразделение повлиять, разложить его! В бою за такое дело тебя расстреляли бы!
– Вы тоже не ахти какие идейные оказались, раз пошли у него на поводу, - вставил Жигалов.
Выступавшие напомнили Куцану его суждения и о том, что «солдат спит, а служба идет», «теорию» о том, что снежинка кружится, прежде чем на землю лечь, и многое другое, что считали недопустимым для комсомольца.
Предложение по делу Куцана было суровое - исключить из комсомола! И большинство голосовало за эту крайнюю меру.
– Вот это собрание! - сказал в курилке Скибов. - Настоящее! А то для протокола только собираемся.
– А кто тебе мешает каждый раз по-боевому высказываться? - огрызнулся комсорг Очкасов. - Ты и на этом-то собрании молчал.
Собрание закончилось поздно. Укладываясь спать, я думал о том, как неприятно и тяжело будет встречаться с Куцаном. Хоть исключат его из комсомола, жить-то до конца службы все равно придется вместе.
Так, размышляя, незаметно заснул.
Сколько прошло времени, не могу точно сказать. Мне показалось, только закрыл глаза, только погрузился в теплый сон, как вдруг прогремело грозное слово: