— Если свежий, — сказал Гук. — А так — нет.
Луна стояла прямо над лесом. Ее свет, пробиваясь сквозь листву, причудливой мозаикой ложился на серебристую траву.
Виктор думал о Грымзе. Еще о сельдерее и о том, насколько он может сейчас быть свежим. Его влажные ботинки сбивали с невысокой травы крупные капли росы.
— А куда мы идем? — вдруг спросил он.
— Как куда? — удивился Гук.. — Дрозда слушать конечно.
— А! — кивнул Виктор.
Гук некоторое время шел молча. Явно о чем-то думал.
— Ты меня извини, — наконец сказал он, — но как ты с такой наблюдательностью еще живой?
— Как так? — удивился Виктор.
— Ну вот, что ты ешь?
— Кашу манную, вареники, суп.
— А как ты этот суп находишь? Нюхать не умеешь, видишь — как слепой крот, передвигаешься…
Он остановился и поглядел назад. Виктор тоже обернулся.
За ним тянулась глубокая темная линия вытоптанной травы. Свисали поломанные ветки деревьев. За Гуком же лес смыкался невредимый, не оставляя никаких следов.
— Я конечно не индеец… — начал было Виктор.
— Честно говоря, я тоже, — абсолютно серьезно сказал Гук.
— Но ведь я же не в лесу живу, — оправдывался Виктор.
— Ну и что?
— Как — ну и что? — удивился Виктор. — Зачем мне заметать следы, если я иду в школу?
— А что там у вас врагов нету?
— Ну почему, завуч у нас вредный.
— А как он тебя находит?
— Он? По телефону.
— Вот видишь. Если б ты не оставил ему телефона и был повнимательнее, он бы тебя не нашел.
— Ничего, нашел бы по адресу.
— И адреса не надо было оставлять. Элементарных вещей не знаешь.
— Или через милицию.
— А что это?
— Ну, как тебе сказать. Если дорогу в неположенном месте перешел или взял у кого-нибудь что-нибудь без спроса, то она тебя накажет.
— А она сильно мучает?
— Иногда, говорят, сильно.
— М-м, — задумался Гук, — это мы совестью называем. Если что-то нехорошо сделаешь, она потом насмерть замучить может.
— Ну-у, это не совсем то, но вообще…
Они еще побрели молча. Где-то звучал оркестр кузнечиков.
— Интересно, — сказал Гук, — а у Грымзы есть совесть?.
Виктор пожал плечами.
— Наверное, есть, — продолжал Гук, — но она ее не чувствует. Как бывает, когда ногу отсидишь, знаешь?
Виктор кивнул:
— Значит она, что, совесть отсидела?
— Вроде того, — согласился Гук.
Хор кузнечиков стал громче. Деревья расступились, и Виктор с Гуком вышли на поляну, окруженную со всех сторон жасмином. На холмике, впереди, на инструментах играл сводный оркестр кузнечиков и сверчков. На нависающих над холмом ветвях расселись светлячки, освещая пространство вокруг холмика. На бревнах лежащих поперек поляны, расселась разнообразная лесная публика, часть которой Виктор видел при походе на Грымзу.